Теперь, когда я официально замужем, а он официально женат, я ведь вполне могла быть желанной гостьей в его доме. Разумеется, в сопровождении моего законного супруга.
— Мама!.. — возмущенно воскликнула я.
Упрямство и негодование заглушили во мне все остальные чувства, когда она сказала мне это по телефону. Халид, не иначе, сошел с ума. Мы что, должны были встретиться друг с другом под личиной старых школьных друзей? Почему он так уверен, что я смогу сохранить нашу тайну? И что бы он, интересно, ответил на вопрос о нашем свидетельстве о браке, которое он из соображений безопасности отнял у меня и так и не вернул.
— Биссмиля — клянусь Аллахом, обещаю тебе, ты получишь копию. Можешь мне напомнить об этом, — уверял он меня.
Думаю, ему пришлось уничтожить свидетельство, чтобы предотвратить семейную трагедию. Но кто знает — может, наша тайна покоится в каком-нибудь надежном сейфе, как бдительно охраняемое сокровище. Хотелось бы мне знать…
Но стоило мне разлечься в звенящем зное под пальмами, под убаюкивающий шум прибоя, на берегу Персидского залива, и все доводы разума как ветром сдуло. Я уже не в силах противиться иллюзии, что, может быть, упускаю возможность ценной дружбы. Особенно соблазнительна мысль о возможности такого проникновения в арабский мир, какое выпадает на долю лишь немногих европейцев.
В своих фантазиях я уже провожу упоительные часы во дворце Халида. Разумеется, в обществе женщин. Я представляю себе раздачу подарков детям, увлекательные беседы за чаем, а потом, позже, может быть, организацию путешествий для женщин «East meets West»[2]. Постепенно моя фантазия, похоже, срывается в галоп вместе со мной. А как быть с Францем? Нет, с ним вряд ли все это возможно. Они с Халидом слишком разные. Франц часами может разглагольствовать о дорогих винах, о 100-балльной системе Паркера, о «берди» и «игл»[3] или о «ГоМийо»[4], а Халиду скорее претят подобные забавы для богатых. Одно из его любимых изречений: «Наше богатство — заслуга наших предков».
Поэтому мне трудно представить себе — ну конечно же! Халид бы очень удивился, если бы Франц вдруг оккупировал его кухню, засучил рукава и собственноручно принялся ощипывать и начинять трюфелями индейку или жарить на вертеле молодого барашка. Или что-нибудь в этом роде. На первом же пикнике мой муж, благодаря своему виртуозному умению разводить огонь, был бы признан соплеменником Рашидидов.
Вот таким вот глупым фантазиям я предаюсь под ласковый шелест пальмовых листьев рядом с безмятежно спящим Францем. Захлопнув книгу, я закрываю глаза.