Крейг быстро откликнулся на опасения Келли насчет того, что Мелисса могла увидеть, как Кэти и констебль Чандлер покидают комнату. Тогда прикрытие было бы сорвано. Крейг переключил прямую трансляцию на запись за те же часы, но днем раньше. Потоки пассажиров на «Лестер-сквер» в это время были примерно похожими, поэтому риск, что Мелисса заметит разницу, оказывался невелик. Келли надеялась, что он прав.
– Теперь всё в порядке, мы можем уйти, и она нас не увидит.
Когда Келли открыла дверь, с треском ожила ее рация. Оттуда раздалось:
– Требуется скорая на Анерли-роуд. Срочно.
Глаза Кэти расширились.
– Передайте, чтобы не шумели и не показывались, пока не доберутся до нужного адреса, – продолжал голос.
– Это просто мера предосторожности, – поспешно произнесла Келли, когда глаза девушки начали наполняться слезами. Затем уменьшила громкость рации до едва слышного шепота. – С твоей мамой все в порядке.
– Откуда вам знать?
Келли открыла было рот, чтобы произнести еще несколько банальных слов утешения, но тут же снова его закрыла. По правде говоря, она не знала даже, жива ли еще Зоуи Уокер.
Кровь повсюду. Она хлещет из шеи Мелиссы, заливает стол и окрашивает ее блузку в малиновый цвет. Пальцы Мелиссы разжимаются, и нож, который она держала, со стуком падает на пол.
Меня начинает трясти. Я смотрю вниз и понимаю, что тоже вся в крови. Все еще сжимаю нож в правой руке, но адреналин, который почувствовала, ударив Мелиссу, схлынул. Теперь у меня кружится голова. Я сбита с толку. Если она набросится на меня, не смогу ее остановить. Во мне ничего не осталось. Наклоняюсь, срываю с лодыжек остатки клейкой ленты, опрокидываю стул, чтобы отодвинуться от Мелиссы.
Не стоило волноваться. Она обеими руками зажимает горло в тщетной попытке остановить поток крови, которая пульсирует между пальцами и струится по ладоням. Мелисса открывает рот, но издает лишь хриплое бульканье. Ее губы покрывает красная пена. Мелисса встает, но ноги ее не слушаются, и она шатается, точно пьяная.
Я закрываю лицо руками, слишком поздно осознавая, что они запачканы кровью. По моим щекам размазываются багровые пятна. Они складываются в тусклые тени, которые заметны боковым зрением. Нос наполняет металлический запах, от которого сжимается желудок.
Я молчу. А что тут сказать?
Прости?
Но я не сожалею. Меня переполняет ненависть.
Этой ненависти оказалось достаточно, чтобы зарезать женщину, которую я считала своей подругой. Этой ненависти достаточно, чтобы смотреть теперь, как она пытается вздохнуть, и оставаться равнодушной. Этой ненависти достаточно, чтобы стоять в стороне, пока ее губы синеют, а неумолимый поток крови стихает и замедляется. Минуту назад кровь била фонтаном, а теперь тихо вытекает, почти иссякнув. Кожа Мелиссы сереет. Оболочка умирает, живы лишь глаза. Я ищу в них раскаяние или гнев, но ничего не вижу. Мелиссы уже нет.