Она поерзала на кровати. Мама послала горничную в магазин белья, и теперь корсет немилосердно впивался в бока, грудь и спину Маргарет. За полгода она начисто отвыкла от этих дивных ощущений. Слава богу, без кринолина пока обошлось, хотя в юбке и блузке старшей дочери миссис ван Аллен Маргарет было неуютно.
Братья не отходили от нее все утро, и мама с трудом отогнала их, когда у мисс Шеридан от всех новостей уже голова пошла кругом. Маргарет и не подозревала, как сильно выросли младшие за полгода и сколько всего хотят ей рассказать. Папа ничего не рассказывал – молча сидел в кресле рядом, не сводя с дочери взгляда и не выпуская ее руки. Когда Эдвин наконец увел младших, отец спросил:
– Этот человек тебя не обижает? – и она чуть не умерла от стыда.
Папа поседел и постарел лет на десять. Девушка всхлипнула и потянулась его обнять. Отец прижал ее к себе и погладил по голове. Маргарет тихо шмыгнула носом. Она не могла удержать рядом и свою семью, и Энджела – и знала, что ей все равно снова придется выбрать. Но у нее не хватило смелости сказать об этом папе.
Теперь, когда они дали ей время подумать, Маргарет должна была решить. Она могла остаться в своей уютной маленькой комнате, рядом с мамой и папой, с братьями, с кузенами, с дядями и тетями; но как ни старалась думать только о них, ее мысли вновь и вновь возвращались к Энджелу. Здоров ли он? Добрался ли до врача? Помог ли ему хоть кто-нибудь? Вдруг ему прямо сейчас нужна помощь, вдруг он один, слишком устал или упал без сознания где-нибудь по дороге домой! А если его и лечат – заботятся ли о нем как следует?
Найдет ли она его снова? Увидит ли еще хоть раз? Хотя он и обещал, но…
Маргарет прикусила задрожавшие губы. Воспоминания обо всем, начиная с похищения, сейчас подернулись мраком, из которого, как вспышки пламени, проступали омерзительные картины. Они тревожили ее даже во сне, но вчера она слишком устала, чтобы просыпаться от кошмаров, и только глубже впадала в забытье. Теперь эти кошмары опять окружали девушку, и реальный мир отдалялся, растворяясь в мучительных воспоминаниях, пока кто-то не положил руку ей на плечо и не шепнул:
– Маргарет…
Она взвилась с кровати. Рядом стоял Энджел – все еще слишком исхудавший и бледный для здорового, и Маргарет замерла на месте, страшась к нему притронуться. Вдруг ему все еще худо? Энджел с улыбкой протянул ей руку. Девушка недоверчиво коснулась гладкой кожи там, где еще вчера были раны.
– Не бойтесь, – сказал наставник. – Мне не больно.
Маргарет бережно взяла его руку и прижалась губами к ладони. Энджел вздрогнул, попытался высвободиться, но как же она могла его отпустить? Пульс на запястье учащенно забился под ее пальцами; его ладонь была сухой, теплой, целой… но вдруг все сейчас исчезнет, вдруг он обманывает, чтобы успокоить ее, и там на самом деле только багровые воспаленные рубцы?!