Торопливо осмотрев первую комнату, где ничто не вызвало тревоги, все трое прошли во вторую. Здесь тоже царило спокойствие, и они шагнули в третью комнату. Граф иронично посмеялся над своей доверчивостью и спросил Людовико, в какой из комнат тот собирается провести ночь.
– Помимо этих здесь есть еще несколько помещений, – ответил Людовико, указывая на дверь. – Говорят, в одной из комнат стоит кровать: проведу ночь там, – когда устану сторожить, смогу прилечь.
– Хорошо, – одобрил граф. – Пойдемте дальше. Видите, в этих комнатах нет ничего, кроме сырых стен и старой испорченной мебели. Со дня приезда я постоянно был так занят, что до сих пор не удосужился сюда заглянуть. Завтра надо сказать экономке, чтобы открыла все окна. Атласные шторы рассыпаются. Велю их снять, а мебель вынести.
– Право, отец! – вступил в разговор Анри. – Вот кресло с таким количеством позолоты, что напоминает королевский трон в Лувре!
– Да, – согласился граф, на миг остановившись. – С этим креслом связана целая история, но рассказывать ее сейчас некогда. Пойдемте дальше. Анфилада оказалась намного длиннее, чем я предполагал: я был здесь последний раз много лет назад. Но где же та спальня, о которой ты говорил, Людовико?
– Как мне сказали, кровать стоит в последней комнате анфилады, сразу за парадной гостиной.
– О! А вот и гостиная, – заметил граф, входя в то самое просторное помещение, где отдыхали Эмили и Доротея.
Он на минуту остановился, чтобы рассмотреть поблекшее величие убранства: роскошные гобелены, низкие длинные диваны с бархатной обивкой и резными позолоченными подлокотниками, – мраморный пол, устланный дорогим ковром, отражавшие каждый угол гостиной огромные венецианские зеркала, которые в ту эпоху еще не умели производить во Франции. В былые времена загадочные стекла отражали изысканное общество, ибо именно в этих покоях маркиза принимала гостей и праздновала свое замужество. Если бы волшебная палочка могла воскресить мелькавшие в зеркалах лица, как бы они отличались от современной картины! Сейчас, вместо сияющих огней и яркой веселой толпы, помутневшее стекло являло одинокий луч лампы в руках графа и три растерянные фигуры, в недоумении рассматривавшие комнату.
– Ах! – наконец заговорил граф де Вильфор, обращаясь к сыну. – Как здесь все изменилось с тех пор, как я видел эту гостиную в последний раз! Тогда я был молодым человеком. Покойная маркиза поражала красотой. Многих других уже тоже нет на свете! Вот здесь помещался оркестр, а мы без устали танцевали, и наш смех эхом отдавался от стен! А сейчас здесь слышен только мой слабый голос, да и тот скоро затихнет! Сын мой, помни, что и я когда-то был так же молод и что ты тоже уйдешь, как ушли все, кто жил до тебя, кто в этой комнате веселился, пел и танцевал, забывая, что каждый прожитый миг приближает их к могиле! Но такие размышления бесполезны и, я бы сказал, почти преступны, если не готовят нас к вечности. В ином случае они просто мешают нашему счастью в настоящем, не направляя к счастью будущему. Но достаточно пустых рассуждений. Пойдемте дальше.