Граф тем временем вернулся в столовую, куда, услышав крик экономки, прибежали испуганные слуги и гости. Они начали расспрашивать хозяина о таинственных комнатах, а тот посмеялся над их паническим бегством и суеверными страхами. Затем возник важный вопрос: позволено ли духу после того, как он оставил тело, вернуться на землю? А если так, позволено ли духу являться взглядам живых? Барон де Сен-Фуа высказал мнение, что первое вполне вероятно, а второе – возможно, и подкрепил утверждение цитатами из авторитетных источников, как древних, так и современных. Граф, однако, не смог с ним согласиться. Разгорелся жаркий спор, в котором с обеих сторон прозвучали веские и убедительные аргументы, но каждый из оппонентов так и остался при своем мнении. На слушателей спор произвел разное впечатление. Хоть граф и превосходил барона в искусстве аргументации, сторонников у него оказалось намного меньше, поскольку свойственная человеку склонность ко всему, что способно поразить и ввергнуть в недоумение, привлекла бóльшую часть компании на сторону барона. Многие из положений графа звучали неоспоримо, но его оппоненты сочли это обстоятельство следствием недостаточных знаний по столь абстрактной теме, а вовсе не результатом отсутствия убедительных доводов.
Бланш слушала, побледнев от волнения, пока насмешливый взгляд отца не заставил ее покраснеть и выбросить из головы все услышанные в монастыре суеверные истории. Эмили с интересом следила за дискуссией и с благоговейным страхом вспоминала странное явление, свидетельницей которого стала в спальне маркизы. Несколько раз она едва не решилась рассказать об этом, но сдержалась, опасаясь расстроить графа и стать мишенью его насмешек. В конце концов она решила, что ее молчание будет зависеть от того, чем закончится авантюра Людовико.
Наконец все разошлись по своим комнатам.
Воспоминание о заброшенных комнатах в собственном замке повергло графа в глубокую задумчивость. Однако вскоре странное явление заставило его вернуться к действительности.
– Что это за музыка? – спросил он камердинера. – Кто играет в столь поздний час?
Слуга промолчал, а граф прислушался и добавил:
– Это не простой музыкант. Он обращается с инструментом с особой деликатностью. Кто это, Пьер?
– Господин… – нерешительно произнес тот.
– Кто играет? – настойчиво повторил граф.
– Разве вы ничего не знаете? – спросил камердинер.
– Что ты имеешь в виду? – сурово уточнил граф.
– Ничего, господин. Ровным счетом ничего, – покорно ответил слуга. – Вот только эта музыка часто звучит в полночь, и я думал, что вы уже слышали ее раньше.