Со слезами благодарности и нежного сожаления Эмили поблагодарила графа за дружбу и поддержку, пообещала следовать его советам во всех вопросах, кроме одного, и заверила, что с удовольствием примет новое приглашение, но только если в замке не будет месье Дюпона.
Граф улыбнулся выдвинутому условию и согласился.
– Пусть так, тем более что монастырь расположен настолько близко, что мы с дочерью сможем часто вас навещать. Вы ведь не станете возражать, если мы захватим с собой кого-нибудь еще?
Эмили не скрыла огорчения, но промолчала.
– Что ж, – продолжил граф, – больше не стану возвращаться к этой теме и прошу прощения за то, что позволил себе сказать лишнего. Думаю, вы не сомневаетесь, что мною движет лишь желание счастья вам и моему близкому другу месье Дюпону.
Оставив графа, Эмили отправилась проститься с графиней, и та встретила ее сообщение об отъезде с вежливым сожалением. Поднявшись к себе, Эмили первым делом написала аббатисе записку, в которой сообщила о намерении вернуться в монастырь, а вечером следующего дня покинула замок. Месье Дюпон наблюдал за ее отъездом с нескрываемым огорчением, а граф пытался поддержать его дух рассуждениями о том, что когда-нибудь мадемуазель Сен-Обер обратит к нему более благожелательный взор.
Эмили была рада вновь оказаться в спокойном уединении монастыря, испытать материнскую доброту аббатисы и сестринское внимание монахинь. До них уже дошло известие о необыкновенном происшествии в замке. В первый же вечер, после ужина, все собрались в общей комнате и попросили Эмили рассказать известные ей подробности истории, но она лишь коротко передала кое-какие обстоятельства относительно Людовико, чье исчезновение, по общему мнению, стало действием сверхъестественных сил.
– Давно считается, что Шато-Ле-Блан населен привидениями, – высказала свое мнение сестра Франсес. – Я удивилась, услышав, что граф де Вильфор намерен здесь жить. Кажется, прежний владелец совершил страшный грех, который хотел искупить. Так будем же надеяться, что добродетели нынешнего хозяина отведут от него наказание за преступления предшественника, если он таковые действительно совершил.
– В каком же преступлении его подозревали? – спросила пансионерка мадемуазель Фейдо.
– Давайте молиться за его душу! – призвала молчавшая до этого монахиня. – Если он действительно преступник, земного наказания уже достаточно.
Эти слова прозвучали так торжественно и многозначительно, что Эмили, пораженная, замерла, однако, судя по всему, мадемуазель Фейдо не заметила особой интонации монахини и повторила вопрос.