В Блюменшейдте бывали и другие гости.
Однажды объявили о приезде Франца фон Папена. Папен был дальним родственником моей матери. Он, как и Шорлемеры, был вестфальцем по происхождению. Но, сверх того, он женился на девице фон Бох. Эта могущественная саарская семья в конце прошлого века основала могущественную фарфоровую империю, чьи заводы были разбросаны практически по всей Германии; центр ее находился в Меттлахе, очаровательном городке, затерянном в узкой долине Саары. В то время Саарская область все еще была экономически связана с Францией, и у Бохов имелись многочисленные друзья и родственники в Лотарингии, в частности, они были деловыми партнерами семьи Вильруа. Все они бегло говорили по-французски, часто ездили в Париж, раскатывали на сверкающих «бугатти» и разных прочих «делажах»[23]. Женщины их семьи одевались у Скиапарелли. Бохи явно были довольны своими привилегированными отношениями со страной, которая, несмотря на политическую враждебность, имела очень большую привлекательность для образованных людей. Например, для поколения моих родителей считалось совершенно естественным разговаривать на французском; если бы они не умели изъясняться на этом языке, их сочли бы варварами.
В тот день Папен, которого мои родители фамильярно называли Францхен (маленький Франц) и который для нас, детей, был дядей Францем, сильно опаздывал. Он заблудился: на перекрестке повернул не на ту дорогу, что вела к имению, но, увидев вдали наш дом, он оставил машину и преодолел путь пешком, изрядно запачкавшись в грязи. Моя мать его отругала и велела мне вымыть его ботинки. «В этом весь дядя Франц», – несколько презрительно заметила она.
Папен был в семье своего рода чудом. Он сделал феерическую карьеру в политике. Кто мог бы предсказать ее этому мелкому вестфальскому помещику, честолюбивому, но лишенному каких-то исключительных интеллектуальных способностей? Все помнили, какую ошибку он совершил во время войны. Занимая пост военного атташе в Вашингтоне, он потерял портфель, набитый секретными документами. Впрочем, это не помешало ему стать очень важным господином: неоднократно занимать различные министерские посты в берлинском правительстве, быть доверенным лицом Гинденбурга, Брюнинга и даже Гитлера; он был изощрен в интригах, предшествовавших формированию новых кабинетов (и бог весть, что он с этого имел), много путешествовал, встречался со многими людьми и, благодаря жене, поддерживал хорошие отношения с французами. Короче, для сельских жителей, каковыми были мои родители, он являлся неисчерпаемым источником информации, сплетен, откровений.