В этом крушении мой отец оставался самим собой. Он демонстрировал уверенность человека, все предусмотревшего, все предсказавшего и испытывавшего бесконечную печаль оттого, что оказался прав. Однако он плакал в марте 1935-го, когда Гитлер объявил о «равенстве Германии в вооружениях». Разве не гордился он тем, что двое его сыновей получили за проявленную ими храбрость высшую награду из рук того же Гитлера? Человеческая слабость, отцовская слабость, слабость старого защитника родины, кто может его осудить?
То, что эвфемистично именовалось Западным фронтом, проходило на расстоянии полудня ходьбы от Блюменшейдта и представляло собой несколько отдельных узлов обороны, разбросанных вдоль всей люксембургской границы. Я позвонил на коммутатор городка Битбург, который был полностью разрушен, попросил соединить меня со штабом учебной танковой дивизии. За мной заехал дивизионный джип.
– Черт побери, вы приехали слишком поздно, как раз к финальной драке! – сказал мне обер-лейтенант Варрен, командовавший батальоном с того момента, как майор и два капитана были убиты или ранены.
Мы с ним были знакомы с 1941 года, с Крампницкого училища.
Да. Я приехал поздно. Мой батальон расположился в деревнях на высотах вдоль немецкого берега пограничной с Люксембургом реки Сюр. В ротах сохранилась лишь половина положенной бронетехники, зато они располагали невероятным количеством джипов, взятых в качестве трофеев у американцев в первые два дня наступления в Арденнах. Учебная танковая дивизия вела жестокие бои с нашими американскими «друзьями» за Бастонь. Это ее командиру, генералу Байерляйну, потребовавшему от него сдаться, американский генерал Маколок[54], осажденный в городе, отправил свой знаменитый ответ: «Nuts![55]»
Мои солдаты немного посмеивались над противником. Не считали их достаточно храбрыми. Они были убеждены, что если американцы и победят в войне, то исключительно благодаря своему подавляющему техническому преимуществу, особенно в воздухе. Самые крупные потери мы несли от непрерывных атак их штурмовиков, расстреливавших наши танки своими roquets. Днем никакое движение было невозможно. С той стороны границы их артиллерия палила по каждому человеку, рисковавшему передвигаться по заснеженным тропинкам на большой равнине. Их склады боеприпасов казались неисчерпаемыми.
– Даже не знаю, что с тобой делать, – сказал мне Варрен. – За столько времени ты немного потерял квалификацию. А мои офицеры и солдаты, командующие ротами, стреляные волки, досконально изучившие наших «друзей».
Я кивнул. Я воевал только против русских, да и то опыт мой датировался 1942 годом! Прошло уже два года, а на войне год идет по меньшей мере за два.