Атомами заинтересовались и физики, хотя и с другой точки зрения. Для них интерес к атомам был связан с активизировавшимися в те годы исследованиями в области энергии. Паровые двигатели пролили новый свет на этот вопрос.
Британец Джеймс Джоуль, сын владельца пивоваренного завода, еще в 1840-е годы указал верное направление. Друг и коллега Джоуля лорд Кельвин (тогда еще Уильям Томсон) предложил понятие термодинамики – применительно к тому, чем они занимались. Вывод заключался в том, что выделяемое тепло следует воспринимать как меру той скорости, с которой движутся атомы и молекулы в веществе. Лорд Кельвин среди прочего разработал шкалу термометра, основанную на этой идее. Теперь, в 1860-х, несколько ученых пытались сформулировать основополагающие законы термодинамики. Лорд Кельвин на довольно раннем этапе заявил, что благодаря этим новым достижениям науки можно будет вычислить точный возраст Земли.
Многое происходило в те годы. Казалось, наука продвигается вперед семимильными шагами.
В тот июльский день, когда в повестке дня значились эксперименты Нобеля с взрывчатой смесью, Академия наук обсуждала среди прочего цвет и прозрачность морской воды, новые интерпретации математических уравнений Декарта и увлекательнейший вопрос, существует ли некий электрический, а не только химический компонент, объясняющий оздоровительный эффект минеральной воды (и ажиотаж вокруг дорогостоящих водолечебниц Европы).
Альфред Нобель наверняка знал не только своего старого парижского профессора Жюля Пелуза, но и имена многих членов академии. Среди иностранных членов академии были живые легенды вроде немецкого тяжеловеса в области органической химии Юстуса Либиха или гениального физика Майкла Фарадея, который все еще ждал признания за свои революционные труды в области физики электромагнитного поля. Коллега, к которому он обратился за помощью, шотландский физик Джеймс Максвелл, только что опубликовал уравнения, выражающие языком математики утверждения Фарадея о невидимых движениях электрических и магнетических волн в природе. Во Французской академии наук уже успели пару раз обсудить уравнения Максвелла, но дальше пока не продвинулись.
Максвелл, который со временем еще поборется с Фарадеем за титул «величайшего физика с времен Ньютона», на этом не остановился. Разойдясь, он в одной из своих последних публикаций добавил, что его уравнения объясняют природу света. «Мы не можем избежать вывода, что свет состоит из поперечных колебаний в той же среде, которая является основой для электрических и магнетических феноменов»