.
* * *
Сигналы французской тайной полиции пока не вызвали никаких драматических событий. Возможно, это объяснялось двойным интересом Военного министерства к «делу Нобеля». Или же тем, что во французской столице все вращалось вокруг всемирной выставки.
Однако комиссар по особо важным делам Морен не успокоился. Летом 1889 года он проводил часть своего времени на Восточном вокзале, внимательно читая газеты. Интересные заметки он вырезал, приклеивал на бумагу и отправлял своему начальству. 3 июля он буквально подпрыгнул на месте. В одной из парижских газет сообщалось, что немецкое правительство только что приняло на вооружение бездымный порох Альфреда Нобеля.
Морен схватился за ножницы. В сопроводительном письме главе тайной полиции он постарался выразиться максимально четко: «…если эта информация точна, исчезают все сомнения в том, что новый порох, которым вооружились немцы, разрабатывал, производил и испытывал в Севран-Ливри, в двух шагах от нашего государственного завода, шведский химик Нобель при содействии французского химика Ференбаха». Морен ссылался на доклады, отправленные им в феврале, на тот случай, если начальник недооценил серьезность этой информации. Неделю спустя он аналогичным образом вырезал краткую телеграмму из Санкт-Петербурга, в которой говорилось, что русское правительство в ближайшее время также намерено принять на вооружение порох Нобеля»>52.
Истина на самом деле оказалась куда скромнее. В обоих случаях речь шла о проявлении интереса, весьма многообещающего для Альфреда Нобеля, но пока не более того. В начале июня Эмануэля Нобеля срочно вызвали к российскому генералу в Санкт-Петербурге. Александр III отдал приказ немедленно закупить бездымный порох для российской армии. С учетом этого требования Альфред вскоре отправил с Ференбахом два килограмма баллистита российскому военному атташе в Париже. В Германии положение дел оставалось более туманным>53.
Для комиссара Морена два враждебных государства – это уже слишком. А их становилось все больше. В начале августа 1889 года Альфреду Нобелю удалось подписать свой первый контракт на продажу баллистита, но не с Германией или Россией, а с Италией, союзницей ненавистного Бисмарка, и потому, в глазах многих французов, не менее ненавистной страной. Он продал и патент.
Тут начался полный ад. Как могла французская компания продавать заядлому врагу уникальные боеприпасы? В прессе посыпались обвинения – не против Альфреда Нобеля лично, а против латинского динамитного треста, расположенного в Париже. Полю Барбу пришлось писать опровержение. «Правление Société Centrale de Dynamite сожалеет о том, что некоторые газеты, не проверив факты, восприняли и распространили отвратительные обвинения в отношении компании, связанные с бездымным порохом. Истина состоит в том, что Société Centrale de Dynamite не владеет патентом Нобеля на бездымный порох, что компания не участвует и никогда не участвовала в переговорах с каким бы то ни было правительством по поводу продажи вышеназванного пороха»