.
Патентом владела не компания. Им владел Альфред Нобель.
* * *
В делах Альфред продолжал держаться с племянником Эмануэлем холодно. Недоразумения с покойным братом Людвигом отбрасывали на их отношения длинную тень. С находившимся на смертном одре братом Альфред попрощался, заверяя во взаимной нежности. Но, правду говоря, в последние годы жизни Людвига он едва переносил брата. Спустя год после его кончины Альфред облегчил душу перед одним из директоров нефтяной компании, одаренным человеком, к которому Альфред питал глубочайшее уважение. Он чувствовал, что не может больше молчать, поскольку после смерти Людвига от него ожидалось активное участие в делах нефтяной компании.
Письмо оказалось столь щекотливым, что еще в 1950-е годы Нобелевский фонд считал, что его «не уместно цитировать». Вот что писал Альфред Нобель в 1889 году (без купюр):
Мой покойный брат имел обыкновение говорить, что он состоит в родстве лишь с теми, кто ему нравится. Не заходя так далеко, я хотел бы подчеркнуть, что родство без должного доверия – величина вымышленная и формальная.
Мое знакомство с покойным братом было довольно поверхностным. Я вынужден – вероятно, к стыду своему – признать, что он был мне более чужд, чем большинство тех, с кем я общался. Из данного признания вы можете заключить, что только лишь щедрость с моей стороны заставила меня приносить бесчисленные жертвы и ставить самого себя в затруднительное положение ради спасения его и его более чем шаткой компании. Белиамин [другой директор нефтяной компании] оценил мои убытки в 1,5 млн рублей, и, если все суммировать, он не сильно ошибся.
Если бы ответом мне на это была только неблагодарность, я счел бы это естественным и мог лишь радоваться постоянству законов природы; но то, что я за это получил, оказалось куда хуже, чем просто неблагодарность, были предприняты нападки на мои права, о которых я вряд ли решусь упомянуть из страха, что мне не поверят. Все это прощено и забыто, насколько возможно, ибо для памяти, в отличие от грифельной доски, не существует губки. Но впечатление осталось, и оно принуждает меня сократить до минимума какие бы то ни было дела с родственниками.
По причине такого убеждения мне было бы сложно, даже если бы время мне это позволило и моих скромных способностей хватило, помочь моим в высшей степени симпатичным и во всем вызывающим доверие племянникам. Всякого рода деловые отношения с родственниками представляются мне зерном, из которого произрастают лишь вечные неприятности…>55
Альфред знал: Эмануэль жалуется на то, что он не всегда готов протянуть руку помощи, когда обстоятельства того требуют. Однако имелись веские причины, почему он пока отказывал в ответ на все просьбы. Ему самому нужно было определиться.