– На самом деле это восточные немцы, – шепнула мне на ухо сияющая Соня. – Они перебрались через Стену под пулеметным огнем. Беженцы, как и мы.
Она велела поднести им водки. Княгиня Голопупова интересовалась, где здесь дамская комната. На груди она держала маленького песика и была итальянкой. Соня мне рассказала, что ее муж трижды терял все свое состояние. Старый господин в колпаке внушительных размеров стал говорить мне про Кайзерлинга, Куденхофа-Калержи, Томаса Манна, а немецкий атташе по культуре подходил то к одной группе, то к другой и всех приглашал на прием в посольство Германии.
– Благодарю вас, но вы ошибаетесь, – объявил я, когда настала моя очередь. – Я не еврей.
Он, казалось, удивился, посмотрел на меня, будто не веря своим ушам, а Лидия расхохоталась. Француз с весьма холеной внешностью, в галстуке-бабочке, сказал мне, что никого здесь не знает и что его пригласили только потому, что он директор музыкальных театров. На этажерке была выставлена коллекция расписных яиц. Кто-то попросил тишины, и Соня прочла вслух телеграмму: Рубинштейн извиняется, что не смог приехать. Я не понимал, почему муж Лидии отсутствует на празднике, ведь это его день рождения. Может быть, здесь есть еще и другие гостиные, такие же, как эта, с толпой еще более приветливых гостей. С другими столами, цыганами, развлечениями, зеркалами. Как, вы уже уходите, дорогая? Постойте, я непременно должна вам представить… Она умирает, как хочет с вами познакомиться…
Я взял из рук Лидии бокал с шампанским, который она уже поднесла к губам.
– Как? Вам, значит, можно, а мне нет? Мне, между прочим, тоже нужно, для смелости.
– Через несколько часов мы уезжаем. Вам еще надо уладить кое-какие дела, я полагаю. Вы уже достаточно выпили.
– Вчера мой муж пытался выброситься из окна. А у него, кстати сказать, есть телохранитель, который не отходит от него ни на шаг. Здесь вопрос этики: нужно ли оставлять окно открытым или нет? И в какой момент мы более всего безжалостны? Не тогда ли, когда следуем своим принципам? И что значит «жизнь – это святое», если для самой жизни никто и ничто не свято? Я не имею права решать… Потому что теперь не знаю: если бы я помогла ему умереть, то сделала бы это для него или для себя…
Я отправился за шампанским и не без удовлетворения почувствовал себя наконец в гостях. Муж, у которого есть телохранитель, потому что он пытается выброситься из окна, в то время как все празднуют его день рождения; лучезарная мамаша, люто ненавидящая невестку; ай да тройка; директор музыкальных театров; седая женщина, помогающая другой умереть; попробуйте пирога, Мишенька, сама пекла; надо спасать Оперу; сегодня Ницца – место, куда старики приезжают в конце жизни, чтобы лечь в землю рядом со своими родителями; вы так умеете насмешить; представьте, я собрал все свое мужество и пошел смотреть, не поверите, пор-но-гра-фи-ю; не верю я в эти горячие источники, но, говорят, там есть красивые места для прогулок; несчастная Соня, какое мужество, железная воля…