— Шаролта! — Доминич схватил жену за горло и начал ее душить.
— Доминич! — Селеши и Вайда с двух сторон усмиряли рассвирепевшего мужа.
— Игнац, немедленно отойди! — завизжала г-жа Селеши.
— Ирэн! Ты святая женщина! — пробормотал д-р Кемень, падая прямо на хрустальные бокалы.
Словом, кавардак был полный. Видел бы Пишта, остался бы доволен.
8
Но Пишта не видел. Он шел по улице в дамских ботинках и в белом халате, совсем пьяный. «Пойду к Пирошке, к Пирошке пойду, — бормотал он, — останусь у них навсегда…» Но как ни ломал голову, никак не мог угадать, в какую сторону ему идти к Пирошке. А ноги несли его домой.
С Кладбищенского проспекта он решил вдруг завернуть на кладбище.
— Погляжу-ка я на добрых мертвецов, — сказал он. — Возьму с собой крест, пусть напишут на нем мое имя и похоронят меня под ним.
Ворота кладбища были уже на запоре. Пишта хотел влезть на каменную стену. Но не удержался, соскользнул вниз, порвал белый халат и потащил с собой обрывки полотна. В голове у него гудело. Он плакал, смеялся, а потом запел громко, на всю улицу:
Эй, дюшес душистый, ты дичку не брат.
Из сиротки выйдет боевой солдат.
Из сиротки выйдет боевой солдат,
Не́кому ведь, не́кому парня защищать.
На улице Бетлена Пиште пришло вдруг в голову, что где-то недалеко живет тот самый старик учитель, который хорошо относился к нему. «Пойду и спрошу у него…» А что спросит, и сам не знал. «Помогите, дядя учитель». И слезы у него посыпались градом. Он зашел в знакомый дом на улице Бетлена, позвонил в квартиру учителя. Но дверь не открывалась — видно, никого не было дома.
— И разговаривать со мной не хочет, — обиженно прошептал мальчик и побрел вниз по лестнице. Уже там, внизу, ему послышалось, будто сверху кричит Доминич: «Quo vadis?»
Шатаясь, вышел он из ворот. На улице стояла тишина. Прохожих было мало. Пишта примостился на пороге какой-то лавчонки. Снял ботинки, чулки.
— Что значит «Quo vadis»? — забормотал он. — Что такое пролетарий?
Он с трудом поднялся. Оставил ботинки и чулки у порога. Какой-то малыш понес их за ним, но Пишта крикнул:
— Не надо!
Малыш испугался, выпустил ботинки из рук, и они, стуча, упали на булыжник.
Пишта подошел к полицейскому, стоявшему на углу улицы Бетлена и проспекта Иштвана. Полицейский глянул на босого мальчонку в поварском халате. Мальчик едва держался на ногах.
— Ах ты мерзавец, да ты ж пьян!
— Ерунда!.. — Пишта махнул рукой и пошел дальше. Он слышал, как хохочет у него за спиной полицейский.
Сам не зная как, он очутился на площади Богадельни. Там он встал перед огромным готическим собором с двумя устремленными к небу башнями. Смеркалось. Мальчик сложил ладони, вскинул худенькие руки и с мольбой протянул их кверху. Казалось, будто маленькая церквушка умоляет о чем-то могучий кафедральный собор: «Помоги мне!..» Собор молчал. Руки мальчугана опустились, и он, поднявшись по ступенькам лестницы, вошел в двери храма.