Часть лета после 5 класса проработал на бахче в качестве сторожа. Отец задумал строить собственный дом. В этой связи арендовал бахчу, а рядом на Аксае были густые заросли камыша, которым он хотел покрыть крышу. Но для этого камыш надо было срезать серпом и повязать в пучки, пригодные для кровли. Отец попросил меня заняться этим, а заодно и покараулить бахчу. И вот я живу в шалаше на берегу реки. До обеда режу камыш, находясь по колено, а то и по пояс в воде, благо вода теплая, но кишит пиявками и прочей гадостью. Иногда на тачке вожу арбузы и камыш в Котельниково, а это километров шесть. Мне особенно не скучно. Со мной «Как закалялась сталь», «Тихий Дон», все время перечитываю их. Ночами, конечно, было страшновато, ведь вокруг ни души. Но привыкал. Только ноги стали покрываться незаживающими язвами, наверное, от постоянного пребывания в воде. Мать ахнула, увидев кровоточащие язвы на моих ногах, и не пустила больше на бахчу. Стала мазать болячки солидолом, втихомолку сажая чертей моему батюшке. Ноги зажили.
Старшеклассники. Прозвенел веселым колокольчиком беззаботный 5-й класс. В те два-три года жизнь в стране материально заметно улучшилась. Были отменены карточки. В магазинах стало больше продуктов, цены были доступными. В начале тридцатых открыто признавали всеобщее снижение жизненных условий. Взрослые рассказывали, что на собраниях будто бы присутствующих спрашивали, в чем причина ухудшения жизни. А теперь часто повторялись слова Сталина о том, что жить стало лучше, жить стало веселее.
Но что-то происходило непонятное и пугающее. Когда мы пришли в 6-й, оказалось, что в школе нет учителя географии Ивана Павловича. Веселый, добрый человек, он умел превращать уроки в занимательные спектакли, в которых ученики при объяснении солнечного затмения с увлечением играли роли Солнца, Земли и Луны. Одна за другой ушли из школы великолепная рассказчица материалов по истории Греции и древнего Рима, жена первого секретаря райкома партии Ванштейна и жена еще одного первого секретаря райкома партии Земцова, преподавательница географии, заменившая Ивана Павловича. Все они относились к распространенной категории «врагов народа». А началось все после убийства Кирова. 1 декабря 1934 года я сидел дома и читал «Капитанскую дочку». И вдруг со стороны железной дороги паровозные гудки — часто и тревожно. На другой день в школе узнал: в Ленинграде убит Киров. И это как рубеж, после которого навалился тяжкий пресс кампании по выявлению «врагов народа». Правда, на нашей рабочей окраине мы не знали случаев арестов или обысков, вся информация доходила до нас через школу, иногда читали что-то в газетах. В школьном зале стоял бюст Варейкиса — первого секретаря Сталинградского обкома ВКП(б). И вот он исчез. Говорили, что директор школы Нотес самолично спустил его со второго этажа, и он разбился на мелкие кусочки.