И вот однажды в наши идиллические отношения грубо вторглось ЧП общешкольного масштаба. На перемене сильно возбужденный Николай Козлов рассказал мне, что он только что поднес кулак к носу инструктора политотдела и пообещал переломать ему руки и ноги, если он хоть раз еще появится в школе. Оказалось, что сей политический деятель попытался в учительской выразить свои чувства к хорошенькой пионервожатой, проще говоря — поцеловать ее, с чем Мария не согласилась. Об этом происшествии стало известно от вездесущих пятиклассников. Я понял, что рыцарский поступок нашего друга не будет вполне понят начальством: все-таки угроза действием работнику политотдела! И действительно, слух покатился за пределы школы, обрастая фантастическими деталями. И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы среди руководства не нашлось трезвой головы, не разрешившей применять административных мер, но повелевшей обсудить происшедшее на «выездном» заседании комитета комсомола в 9 Б классе, где учился Козлов. Дело в том, что переполох вызвало не только «объяснение» Козлова с инструктором, но и подозрительное отношение члена педколлектива с учеником (не ревность ли тут виною?). А в этой связи под подозрение попала вся наша компания: что это за вечерние (ночные?) прогулки? О чем они разговаривают так подолгу? Почему педагог Матвеева позволяет себе такое?
Обсуждение прошло очень бурно. Мне и сегодня думается, что никакое закрытое разбирательство, тем более административные меры, не дали бы такого положительного результата, как это обсуждение. Как всегда, мнения разделились: кое-кто требовал наказания Николая, осуждения нашего поведения, но общий тон, хотя и критический, в целом был доброжелательный, изобиловал советами нам не увлекаться, быть посерьезнее и т.п. Гораздо позднее понял мудрость нашего руководства, в том числе и директора: таким ходом морально устранялся «кавалер» из политотдела (он так и не появился в школе), а ученикам была предоставлена возможность критически оценить себя и защищаться самим от вздорных подозрений. Мы интуитивно поняли представившуюся нам возможность и смело, убедительно провели свою защиту. Мы не без иронии рассказали о содержании некоторых наших разговоров (уж если вас это интересует!) и в тактичной, даже изящной форме отстояли право на дружбу, на свободу общения, если хотите, — право на любовь. Ведь влюбленности среди нас были, их не могло не быть, хотя и очень хрупкие. Кстати сказать, ни одна из этих юношеских влюбленностей не переросла в большую взаимную любовь. И в этом еще одно, теперь уже ненужное, доказательство чистоты, прозрачности наших тогдашних отношений и намерений. Мы чувствовали себя победителями.