Возвращаясь к этим правилам, я всегда поеживался: уж больно выпирает в них юношеский максимализм, причем народнического толка. Мне только-только исполнилось 17 лет. Вот некоторые пункты из этого кодекса: уметь заниматься делом, если это надо, но не хочется; не выдвигать на первый план собственное «я», это оскорбляет окружающих; гнать от себя ревность и зависть; соблюдать скромность в одежде (не могло быть пункта легче!), не танцевать западные танцы и т.п. Очевидно, что некоторый ригоризм, проскальзывающий здесь, был навеян чтением Чернышевского, Горького, Серафимовича, Вересаева, Короленко.
Эта попытка самостоятельно осмыслить жизненные реалии имела продолжение и куда более серьезное. На одной из прогулок с Валей Доценко я рассказал о своей поездке к родным в Антонов. Хуторские изменения меня порадовали. Казаки стали привыкать к колхозу, сели на тракторы, комбайны, стали хорошо зарабатывать, у них появились патефоны, велосипеды, мотоциклы. Выслушав меня, Валя раздумчиво заметила: жизнь действительно улучшается, но очень медленно, по себе она этого не замечает. «Ты знаешь, — говорила она, — как тяжело матери тащить нас двоих с братом на зарплату уборщицы. Возьми наших ребят, себя, как тяжело все живут. На душе горько и обидно: ведь такая революция, такие идеи, а что народ получил?» Я знал от Марии, как тяжело живет семья Валентины. Та блузка, в которой она ходит в школу, — единственная ее приличная вещь.
«И знаешь, что я думаю, — продолжила Валя, — не слишком ли спешит руководство? Не так давно объявили о построении экономического фундамента социализма. А на восемнадцатом съезде уже выдвинута задача перегнать капиталистические страны экономически в течение ближайших 10-14 лет, и мы получим возможность сделать переход от первой фазы коммунизма ко второй его фазе. Зачем это? Ведь люди еще так плохо живут, а тут об успехах да об успехах». Я вспомнил, как нас, старшеклассников, после съезда посылали рассказывать о съезде путевым обходчикам. Около будки путевого обходчика недалеко от разъезда Мелиоративный собралось немало народу. И вот работяга с вислыми сивыми усами стал меня допрашивать: раз теперь боремся за коммунизм, социализм больше строить не будем, что ли? Я пытался разъяснить ему, что социализм будет достраиваться и постепенно продвигаться к коммунизму, а мой собеседник все пытался загнать меня в угол. Но тут супруга мастера на минуту прекратила щелкать семечки и прикрикнула на моего оппонента: «Ну, чего привязался? Говорят, построили — значит, построили». И спор прекратился. Валя рассмеялась и воскликнула: «Вот видишь, даже простой рабочий чувствует, тут что-то не так, а вожди...»