.
– Вы там были? – подняла бровь доктор Бэнкс.
– Что вы! Я бы тогда сам остался в лохмотьях.
– Тогда не стоит его упоминать.
– Ещё чего, – отмахнулся Маллоу с тем небрежным жестом, что так раздражал доктора в Д. Э. Саммерсе. – Люди обожают такие детали.
– Вы не знаете подробностей. Вы запутаетесь и провалите всё.
– Ой, да ладно! – Дюк даже рассмеялся. – В сезон русских балетов[7]о тамошней «Павловой» все газеты писали! Это настоящая «Павлова», точно, как в Санкт-Петербурге! Представьте: половинки безе большие, с русской щедростью, – попробовали бы они Дягилеву подсунуть мелочь, – снаружи хрустит, внутри немножко тянется, поверх – ложечка сиропа на коньяке, а в ней – ломтик ананаса, листик мяты…
– Мне кажется, мы отвлеклись, мистер Маллоу.
– Мы встретились с ней глазами, – очнулся тот. – Господи, всего на год-два моложе меня, но какой след оставили пережитые страдания на этом чистом лбу!
Доктор промолчала.
– Как серьёзно смотрели её серые глаза! – Маллоу заломил руки. – Она не жаловалась. Не рассказывала мне драматических историй, которые все так любят, но весь её облик… Лицо уже очень худое, губы сжаты так решительно… Нет, отчаянно… Ну, вы понимаете.
Под взглядом доктора Маллоу быстро опустил свои девчачьи ресницы.
– Да, мне кажется, я всё понимаю, – ещё более сухо сказала доктор Бэнкс.
– Видно, что из хорошей семьи, но это старенькое платьице… – Маллоу заслонил лицо ладонью, будто не в мог отделаться от видения.
Доктор проявила силу воли и не поправила машинально воротник белого туго накрахмаленного халата. Она хорошо знала, что халат застёгнут от подбородка до пят.
– У меня чуть сердце не разорвалось: что ждёт эту женщину? – продолжал Маллоу. – Сколько таких, как она… Какой ужас, боже мой… И ведь по всему миру такие… Но! Крепкая и здоровая, хоть и очень худая. Ей этот ветер был хоть бы хны. Не то, что мы – как два цуцика тряслись в своих тёплых пальто.
– Вы слишком долго стояли на одном месте.
– Ну, в общем, как я понял, её семья умирала с голоду и только поэтому она решилась на продажу.
Маллоу налил ещё кофе из кофейника – себе и доктору.
– Нет, – доктор отпила из своей чашки. – Вы забыли, что вещь краденая (она указала на письмо, лежавшее перед ним на столе). Если не хотите, чтобы покупатели сложили свои фрагменты плаща св. Пантелеймона и обнаружили обман…
– О, да! – спохватился М.Р. – Я встретился с ней взглядом и по глазам понял: эта женщина пошла на преступление.
– Это единственное, что соответствует истине, – хмуро пробормотала доктор Бэнкс. – Иногда, изредка, приходится поступаться принципами. Переступать через себя.