Наконец, вернулся Сикорски.
– Этот носильщик, – сообщил он, – помнит, как человек в инвалидном кресле в сопровождении двоих мужчин, сели в пятичасовой поезд.
И правда, за его спиной переминался с ноги на ногу усатый, здоровенный, солдатского вида, носильщик. Он был мадьяр. Ни поговорить с ним, ни разобрать что-либо Маллоу не мог и, закусив с досады губу, слушал, что говорит Сикорски.
Поезд, в котором уехали те трое, отправлялся в Мюнхен, сообщил носильщик. Нет, господин в кресле ничего не говорил, и никаких знаков подать не мог, поскольку спал.
– На нем был халат, – говорил, обращаясь к доктору, инспектор. – Под халатом ночное белье. Накрыт одеялом. Одеяло серое, больничное. Этот носильщик сам помогал внести в вагон кресло. Говорит, боялся, потому что высокий человек в кресле пошевелился и маленький господин велел быть осторожнее. Это, мол, опасный сумасшедший.
– Was? Was? – Маллоу подскочил к носильщику.
– Маньяк, – переводил инспектор. – Везут в больницу. Маленький господин велел: «Если он начнет что-нибудь бормотать или, если так можно выразиться, проснется и попытается заговорить – со всем соглашайтесь и ничего не слушайте. Пациент очень, очень опасен».
– Снотворное, – пробормотала доктор Бэнкс.
– Кстати, – Маллоу повернул к себе носильщика. – Каковы они из себя, те люди?
Человек в коляске был Д.Э. Саммерсом вне всякого сомнения. Описание второго в точности соответствовало профессору. А вот третий…
– Рыжий, – вслед за носильщиком перечислял Сикорски, – яйцо, велосипед… Что такое?
Он обернулся к доктору.
В эту минуту носильщик изобразил пальцами очки. Потом обвел рукой вокруг своего лица и изобразил большое изумление, от чего лицо его вытянулось.
– Понятно, – сказала доктор Бэнкс.
Носильщик радостно закивал. Затем снял кепи и насмешливо пошлепал ладонью по своей шевелюре. Скорчил чрезвычайно гнусную улыбку, напоминающую оскал волка. И, наконец, с солидным видом охлопал себя по груди и плечам.
– Приличный, значит, – заключил инспектор Сикорски и полез в карман пиджака, но доктор уже писала в блокнот.
– Высокий, низкий? – поинтересовалась она.
Выходило, что высокий. Довольно широкоплечий.
– Сколько лет?
Мадьяр неопределенно завертел пальцами и неуверенно что-то сказал.
– Как вы, – перевел инспектор. – Или чуточку моложе.
– Попробуйте узнать точнее.
Точнее не получалось. Может быть, тридцать четыре. Тридцать пять? Тридцать девять? Сорок?
Взгляд доктора испепелил носильщика.
– О боже! – просипел Сирил.
И тут носильщик сообщил нечто такое, что инспектор Сикорски удивился.
– Ваш соотечественник, – медленно проговорил он.