Второй заговор, приведший в итоге к покушению на Ушакова, организован был группой молодых людей, под предводительством того самого Мишки Волконского, за которого сейчас просил его отец.
И те, и другие заговорщики действовали отдельно друг от друга. Мало того, они даже не подозревали о существовании конкурентов. Да что уж там говорить, сам Андрей Иванович сначала даже и не думал про то, что может существовать группа радикально настроенных практически подростков, действия которых едва не стоили ему жизни. Про первый заговор он знал, мой отъезд в Париж всего лишь развязал ему руки, и он всерьез взялся за заговорщиков. Каково же было его удивление, когда он, применив все свои методы убеждения, так и не добился у арестованных признания о покушении на свою жизнь. Они признавали все, кроме этого. Вот тогда Ушаков задумался, и принялся копать дальше, наткнувшись в итоге на эту воинственную группу. Правда, оказавшись в застенках Тайной канцелярии, группа сразу же перестала быть воинственной, но своих убеждений, согласно протоколам допросов, не оставила. Самое смешное заключалось в том, что, несмотря на различие методов и поставленных целей, обе группы сходились в едином мнение, что юным императором управляет некое подобие Верховного тайного совета, и что старшим у них является как раз таки Ушаков. Вот только, если взрослые дяди решили убрать с шахматной доски и Ушакова, и меня заодно, чтобы под ногами не путался, то вторая группа вовсе не хотела мне навредить. Наоборот, они были преданы мне, и думали, что злодей Ушаков держит меня в черном теле, не давая самостоятельно дышать, и что, убрав его, весьма радикальным, надо сказать, способом, они разрежут веревки, сковывающие мои крылья. Короче, орлята учатся летать, мать их.
О таком оригинальном способе отравления Михаил Волконский вычитал в книге, непонятно каким образом попавшей в библиотеку князя. Что-то вроде дневников или мемуаров Лукреции Борджиа, которые она писала уже в то время, когда терциарией при францисканском монастыре стала, словно чувствуя близкую смерть, пыталась свои многочисленные грехи искупить. Очень занимательное чтиво, написанное на латыни. Как эти записи оказались у Волконских, приходилось только гадать, но именно оттуда юные заговорщики почерпнули тот метод убийства, который и был применен. Книгу из библиотеки изъяли, и теперь я с удовольствием предавался чтению этаких эротических ужастиков, на ночь глядя. Но это не отменяло стоящей передо мной дилеммы: что мне с ними делать-то? Они ведь искренне хотели мне помочь, но с другой стороны: «Dura lex sed lex» – «Суров закон, но это закон», и он гласит, что никому не позволяется лишать жизни другого человека преднамеренно, даже из лучших побуждений.