Я меняю прокладку, старательно отводя взгляд от бурых капель крови. И завтракаю, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.
— Всё будет хорошо, правда? — спрашивает Олег, зажав в побелевших пальцах приборы.
— Конечно. Котька поправится. И ты увезёшь её в Нью-Йорк, как вы всегда мечтали.
— Мне предложили место в одной классной фирме.
— Серьезно? Это чудесно…
— Ты действительно веришь в то, что это случится? — Олег сидит, опустив голову. Я не вижу его глаз, лишь макушку, а о его напряжении сужу по застывшим, будто камень, плечам.
— Ну конечно, — я позволяю себе немного ласки в голосе. — А теперь давай поторопимся. Я хочу повидать Котьку перед операцией.
Повидаться с дочерью мне удаётся, а поговорить с ней — не особенно. В её палате куча народу. Все что-то делают, переговариваются, обсуждают. Котька выглядит ужасно напуганной прежней собой. Мне в этом видится добрый знак. Я улыбаюсь, несмотря на то, что боль внизу живота становится нестерпимой.
— Вам следует выйти.
Я заторможено киваю, иду к дверям, но вспомнив, что забыла поцеловать Котьку, бегу обратно. И чувствую, чувствую, как внутри что-то обрывается. И вытекает из меня тёплым.
— Вам нехорошо?
— Все в порядке.
Всё-таки выхожу. Осторожно, по стеночке, бреду к туалету. Смываю слёзы, струящиеся по лицу. Подставляю пульсирующие запястья под студёную воду. И тихо-тихо задушенно вою. Кто бы мне сказал, сколько я так простояла? И сколько бы простояла ещё, если бы меня не потеряли.
— Александра Ивановна! Там вас все обыскались.
— Что-то случилось, да? Операция пошла не по плану?!
— Да она даже не началась. Идите… Вам всё расскажут.
Проклиная про себя медсестру за это никому не нужное нагнетание, обхожу её по дуге и выскальзываю за дверь. В коридоре перед операционной пусто, хотя ещё совсем недавно здесь сидели и Олег, и Победный, и даже Алла Сильвестровна, которая приехала, несмотря на наши уговоры поберечься. Лечу мимо медсестёр:
— Королёв где?
— У себя.
Несусь дальше, толкаю дверь в кабинет.
— Что случилось? Почему вы здесь? Почему всё отменилось? Ей стало хуже, да? Ей стало хуже…
— Нет. В том-то и дело, что нет. Если наши последние результаты верны, всё как раз наоборот.
— Что вы хотите сказать?! — кричу я, хватаясь за сводящий болью живот. Тёплого становится больше… Больше.
— Очень похоже, что мы имеем дело с самым настоящим чудом.
— Что? Вы издеваетесь, да? Борь… Они издеваются? Это жестоко!
— Да нет же, милая. Просто опухоли больше нет.
— То есть как это — нет?
— Была. А сейчас нет. Вообще ничего, похожего на опухоль.
— Это правда? — подлетаю к Денису Николаевичу. Как последняя истеричка хватаю его за грудки. — Это правда? Вы совершенно уверены?