Вонь и в самом деле нарастала, похоже, кислота алхимика была очень сильной.
Сантели повернулся к Шене, помолчал пару секунд и глухо проговорил:
— За это извиняться не стану. Сон есть сон.
Шена кивнула, признавая беспощадную справедливость бригадира. Осторожно коснулась красного пятна и поморщилась от боли.
— Когда вернемся, сочтусь, — сквозь зубы проговорил Сантели. Повернулся к Лене, которая, наконец, утвердилась в более-менее вертикальном положении, цепляясь за полуразвалившееся кресло. При каждом движении ног в поясницу будто шило вонзали. Еще болели почки, кажущиеся свинцовыми. Но в целом лекарша чувствовала себя легко отделавшейся. Особенно глядя на щит бригадира, который пришел в полную негодность и, похоже, от одного лишь удара.
— С тобой тоже, — лаконично пообещал бригадир Лене. — За крик.
Теперь прочие «смоляные» понимающе переглянулись, одобрительно качнули головами, даже Шарлей, который хоть и не был посвящен во все тонкости местного делового этикета, схватывал суть на лету.
Бригадир действительно был в своем праве и, более того, поступил совершенно справедливо, ударив Шену и намереваясь избить ее с Зильбером. Наказание было незаслуженным, но в тот момент об этом никто не знал, включая часового. Так что бригадир прекратил экзекуцию и более ничего должен не был. Но Сантели все же признал определенную неправильность происшедшего — слишком торопливое наказание без разбирательства — и обещал эту неправильность разумно компенсировать. А уж вознаградить того, кто своим воплем уберег всю команду, причем даже не стоя в дозоре, это просто святое.
Жесткая целесообразность, смешанная в нужной пропорции с демонстративной справедливостью и приправленная красивым жестом, который оценят понимающие люди. Из таких малых кирпичиков и складывалась репутация бригадиров на Пустошах.
После схватки с монструозной тварью обычные болотные ужасы показались какими-то несерьезными, а находиться в одном зале с разлагающимся гипнотиком было невыносимо. Поэтому бригада разобрала собственную же баррикаду и дружно переместилась в библиотеку. Стало очевидно, что до утра вряд ли кто заснет, кроме Лены, которой было плохо. Так что лекарша раздала всем бодрящего эликсира, а сама хлебнула настойку герцогова жезла, усмиряя боль в почках. За отсутствием современной медицины с ультразвуком и рентгеном оставалось лишь надеяться, что удар проклятого щупальца не причинил каких-то необратимых повреждений.
Девушка снова легла, чувствуя озноб и скачок температуры, на этот раз ей без лишних слов подстелили сразу несколько чужих одеял. В этом простом, немудрящем жесте благодарности от попутчиков было что-то очень личное, очень… черт его знает, что именно. Но почему-то слезы сами собой навернулись на глаза. Ее как будто молча, без всякой помпы приняли в сообщество, как равную.