Однако сегодня читать не хотелось. Глаза следили за буквами и словами, но мысли были далеко. Крестины у Франчуков пробудили прежние воспоминания. А ведь он думал, что с прошлым покончено, что Ирена и все связанное с ней ушли безвозвратно. Ан нет…
Строчки слились перед глазами в одно темное пятно.
Он стиснул руками голову и, как наяву, увидел Ирену тогда, в костеле, с выпяченным животом, с пятнами на лице, некрасивую и неуклюжую.
Встал, подошел к кадке с водой, зачерпнул ковш и пил долго. Полегчало. Снова сел за стол и заставил себя смотреть в книгу.
…Налитое кровью лицо Стаха рядом с бледным лицом Ирены. Он целует ее. «Горько, горько!» — ревут гости. Кричат отец и Матеуш. Рычит старый пьянчуга Балабан. Они целуются… Толстощекий маленький Франчук — их сын. И она — счастливая мать. Вдрызг пьяный Стах, целующий Ирену за сына. Своего сына… Их сына…
Он перевел взгляд на окно. За ним была ночь — темная, тихая, летняя, но пахнущая осенней свежестью ночь. Он медленно встал, проковылял в сарай, раздвинул доски и вытащил из-за обшивки взятый в Друче автомат, в карман сунул свой безотказный пистолет.
Спотыкаясь, придерживаясь за стены хаты и плетень, Зенек вышел на дорогу.
«Сейчас я вам устрою крестины!..»
Внезапно он остановился, растерянный и беспомощный. Опять примут за ненормального… Все пропало! Все ни к чему!
У него потемнело в глазах, темноту разорвал блеск ярко-красных молний. Земля закружилась все быстрее и быстрее.
Его нашел Генек, вынул автомат из его обессиленных рук и, кашляя, приволок домой, там уложил и стал растирать, а когда Зенек открыл глаза, яростно выдохнул ему в лицо:
— Болван!
К приходу сестер оружие лежало в тайнике, а Генек, по-прежнему покашливая, сидел возле спящего друга, держа его руку в своей.
В дверь заглянула Галина.
— Спит?
— Спит, — шепотом ответил Генек.
Она присела рядом.
— Хуже ему?
— Кажется, нет. Просто у него еще меньше сил, чем бы ему хотелось. Зря он перенапрягается. Ослаб. Ты не раздевай его сейчас. Жарко станет — сам разденется. Что, на крестинах была?
— Нет.
— Не приглашали?
— Приглашали, да не пошла. Не люблю крестин. Ребенок орет, все орут. Что за веселье?
— Да, правда… — кивнул он и замолчал. Потом спросил: — Галина, а почему ты не выходишь замуж?
Она метнула на него быстрый взгляд и, заметив, что он спрашивает серьезно, ответила с невеселой усмешкой:
— А кому я нужна, Генек?
Я уже старая.
— Женщины старыми не бывают.
— Болтай больше! А вот ты бы решился? — спросила она игриво.
— Решился бы, — ответил он серьезно и посмотрел ей прямо в глаза.
— Женился бы на мне? Ты? Ты же ученый, да и я тебя старше на три года. Ты думаешь, что говоришь?