— Ай, нишана мы, нишана!..[36] — причитал с привычным лицемерием старик, вытирая рукавом чекменя слезящиеся глаза.
— Ты, отец, Хажисултана на степных просторах не встречал?
— Встречал, встречал! — радостно воскликнул пастух. — На тройке, со слугами катил в Верхнеуральск!.. Теперь, гляди, там пирует с приятелями! Он ведь такой, гуляка!..
Старик подошел к гнедому коню и, не ставя ноги в стремя, вскочил в седло, собрал в горсть поводья.
— Погоди, эй!
Однако пастух не остановился, подскакал к обозу и призывно замахал плетью, зычно крикнул — Кулсубай не расслышал слов, — и тотчас же из-за арбы из лошадиного табуна вылетел на сытом, застоявшемся жеребце всадник в синем тулупчике; пригнувшись, пряча лицо в гриве коня, помчался в темнеющую от ранних сумерек степь.
— Держи! Хажисултан!.. Гей! Лови, эгей! — завопил осененный догадкой Кулсубай. — Держи Хажисултана! Эге-ге-е-ей!..
Лошади кулсубаевских джигитов устали, а под беглецом жеребец был породистых кровей, скакал играючи, как бы наслаждаясь своей лихостью и статью.
«Сейчас он нырнет в овраг — и поминай как звали!..» — испугался Кулсубай и, представив, как злорадно усмехается Хажисултан, выхватил револьвер и прицелился.
Василий Иванович цепко схватил его за руку, отвел в сторону дуло:
— Он нам нужен живой!..
Наверняка удалось бы скрыться баю, но разведчики Кулсубая отлично владели мастерством партизанской войны и на всякий случай, не дожидаясь приказа, сторожили дорогу далеко впереди, — к ним и примчался уже ликующий Хажисултан, опомниться не успел, как его окружили с обнаженными саблями джигиты.
— Убейте меня, продавшие веру кафырам! — величественно простонал бай, отдавая джигитам саблю и револьвер. — Убейте!.. Впереди вас ждет расплата за то, что надругались над богобоязненным мусульманином! Проклятье аллаха обрушится на вас!..
Подъехавший Кулсубай посинел от злобы.
— Нет, лицемер, тебя раньше поразят проклятья! Ты мучил, грабил, ты убивал неповинных! Ты измывался над молодухами и старцами! Тебя, не нас, покарает всевышний! — Он помнил предупреждение чекиста и совладал с собою, не схватился за револьвер. — Вяжите его!
Пользуясь замешательством, старший пастух с подручными сгинули в предвечерней мгле, то снежно-синей, то мрачно-черной, но Кулсубай не рассердился на своих всадников: улов-то был нынче редкостно удачным…
На обратном пути он посетовал:
— Эх, Василий, напрасно ты придерживаешься порядка!.. Да я б его задушил собственными руками! Своим бы ножом зарезал!
— Нет, товарищ, без суда и следствия убивать даже самого грязного преступника недопустимо. Это первейшее назидание товарища Дзержинского, — сказал убежденно чекист.