Вздрогнув и от холодка, ползущего по спине, и от тоскливых воспоминаний, Трофимов повернул обратно у подножия заросшей соснами горы, пошел прямо через пруд, по крепкому еще льду, в кантком.
Едва он разделся, повесил шинель на гвоздь, в кабинет без доклада, без стука вошли блаженно сияющие Хисматулла в военной форме и Гульямал в полушубке и полушалке с красно-желтыми цветами.
Трофимов широко распахнул объятия:
— Браток, во сне или наяву?
— Здравствуй, Николай Константинович!
Гульямал встревожилась, замахала руками:
— Эй-эй! Товарищ Трофимов, осторожнее, у Хисматуллы еще рана в груди не затянулась! Не очень усердствуйте!
Трофимов рассмеялся:
— Истосковался!.. Когда вернулся?
— Позавчера.
— Пойдемте ко мне, чайку попьем! Сейчас скажу дежурному, что в случае чего я дома… Вы с дороги?
— Нет, мы к Загиту завернули сначала, но, оказывается, он в Стерлитамаке.
— Да, уехал.
Трофимов жил недалеко, у вдовой старушки, отличавшейся, как все раскольницы, удивительной чистоплотностью.
— Хозяюшка, у меня гости. Угощение найдется?
Старушка отложила веретено и прялку, вышла в переднюю.
— Сапоги и валенки снимайте, на половиках и в чулках не холодно. И курить только на крыльце! — предупредила она гостей квартиранта.
— Слышите, какие строгости! — улыбнулся Трофимов. — А вы чего сияете, как блины на масленицу? — поинтересовался он, вводя друзей в светлую горенку.
— Поженились мы, Николай Константинович! — сообщил и застенчиво, и радостно Хисматулла.
Гульямал сконфузилась и спряталась за его спину.
— Поздравляю, от души поздравляю! — искренне сказал Трофимов. — Желаю жизни долгой, мирной, многодетной! — Помня предупреждение Гульямал, он обнял Хисматуллу за плечи слегка, а Гульямал подал руку, но обнимать остерегся, чтоб не нарушить обычаев. — Садитесь, садитесь! Сколько ж лет-зим я тебя не видел, браток? Последнее письмо получил в декабре девятнадцатого года. Ты сообщил, что встретил на фронте земляка Акназара.
— Под Иркутском Акназара ранили, тяжело ранили, все еще в госпитале, но к осени выпустят.
— А ты, браток, уже выкарабкался?
— Везучий! — не спуская с Трофимова влюбленных глаз, сказал Хисматулла. — Теперь под ее неусыпным надзором, — он ткнул пальцем в тугой бочок жену, — быстро пойду на поправку!
— Тю, бессовестный! — надула губы Гульямал. — Ты лучше расскажи Николаю Константиновичу, как Колчака пристрелил!
— Да, да, расскажи, мы ведь здесь не знаем подробностей.
— Выдумывает она, Николай Константинович. Ты еще и вправду решишь, что я войду в историю как победитель Колчака. Попросту я со взводом красноармейцев привел в исполнение приговор Иркутского ревкома.