— Скрывать от вас, агаи, нечего, положение наше резко ухудшилось, — сказал он угрюмо. — С наступлением осени стало труднее доставать продовольствие. Джигиты из ближайших аулов затосковали и расходятся по домам. Из Стерле вышел отряд в девятьсот сабель под командованием доблестного Кулсубая-агая, вот-вот он нагрянет на нас в этом лесу… Зиму мы не продержимся! Многие наши джигиты, бывшие красноармейцы, знают Кулсубая, верят ему, при первой возможности они нас перестреляют и уйдут в его отряд.
Предупреждение было честным, и главари мятежников со страхом переглянулись.
— Значит, надо убить бывших красноармейцев, а не ждать, когда они нас зарежут! — сказал Сафуан, первым стряхнув с себя оцепенение.
В землянке было непереносимо жарко, а Хажиахмет Унасов, сидя на корточках, швырял в жерло печки полено за поленом.
— Да хватит тебе печь калить! — сказал Мурзабулатов.
— Пар костей не ломит!.. Октябрь на дворе, — огрызнулся Хажиахмет. — Ты бы сказал: прав ли Сафуан?
Мурзабулатов не пререкался с атаманом конокрадов, а толкнул дощатую дверь, с наслаждением глотнул свежего, студеного воздуха, посмотрел, на посту ли часовые — личные его телохранители.
— Ты отвечай: стрелять или не стрелять в бывших красноармейцев, служивших Кулсубаю? — спросил Нигматулла.
— Так ведь и я служил с Кулсубаем вместе! Что ж, и меня теперь убивать? — с болезненной усмешкой произнес Мурзабулатов. — Надо решить: продолжать ли вооруженную борьбу против Советов и БашЦИКа или мириться? А если мириться, то надо посылать в Стерле посольство и выхлопатывать амнистию.
Нигматулла быстрым прыжком слетел с нар и, подпирая головою закопченный бревенчатый потолок землянки, крикнул:
— Не согласен! Умру, а перед Советами не стану на колени!
Сафуан тоже его поддержал, но не столь пылко, как бы по обязанности:
— Я на мировую не пойду! Ты, Сулейман, зря надеешься, что большевики погладят нас по головке. Держи карман шире! От них добра не жди!
— Если Кулсубай пообещает…
Нигматулла вспылил, вне себя затопал сапогами.
— Да что ты заладил: Кулсубай, Кулсубай!.. Он сума переметная! Он служил и белым, и красным и всех обманывал — теперь нас обманет амнистией!
Хажиахмет захохотал:
— Правильно! Я вот никому, даже самому себе, не верю. И для чего мне мириться с большевиками? Зимою уйду со своими джигитами в киргизские степи, а по черной земле вернусь в Башкортостан и славно потешусь.
— Но ведь Кулсубай зимы ждать не станет и завтра нас разгромит, — тоскливо, не зная, как сломить упрямство атаманов, протянул Мурзабулатов.
— Не пугай! — раздельно скомандовал Нигматулла. — Агаи, да он был чекистом и остался чекистом! Его нарочно сюда заслали, чтобы нас погубить!