Закрыв глаза от усталости, от голодного оцепенения, он настойчиво доискивался, почему попал в тюрьму, но отыскать явную свою ошибку не мог… Отряд старателей был измучен многодневным походом через леса, горы, болота, но Хисматулла не разрешал долгого отдыха, то уговаривал, то понукал. Аулы обходили стороной, по бездорожью. Продукты покупали на глухих заимках. Люди сбили ноги в прохудившихся сапогах, в лаптях, обовшивели, обозлились и на беляков, и на дутовцев, и на своего командира, но Хисматулла не жалел их. Он не был злым и понимал, как тяжело его людям, и все-таки он не жалел, не имел права жалеть их… Разведчики тщетно расспрашивали крестьян, лесников, где пролегла линия фронта, где красные войска, — никто не давал точного ответа. И тогда Хисматулла решил идти к Златоусту. Дождливым днем, на трудном переходе в горах, мокрых, шатающихся от усталости, от голода старателей настиг конный отряд белых. Завязалась перестрелка. Хисматулла приказал Газали и Талхе с надежными парнями унести золото в ущелье, а сам бросился в передовую цепь, подбадривая старателей командами:
— Частым!.. Целься верней!..
Ночью, когда кончились патроны, Хисматуллу и двух старателей схватили беляки, скрутили руки, и утром они очутились в зловонной от параши камере златоустовской тюрьмы. Арестанты шепнули Хисматулле, что надзиратель злобствовать не станет, — он влачит свою служебную лямку, — а вот сутулый офицер из контрразведки сущий дьявол и вампир.
Днем арестантов вывели на тюремный двор, велели построиться. Мороз уже сковал землю. Колючая, сухая снежная крупа сыпалась с мутно-серого неба. Узники в рубище тряслись от стужи.
В сопровождении надзирателя, стражников, солдат пришел на плац офицер в полушубке, в папахе, потеребил усики, откашлялся и завел все ту же проповедь:
— Большевик Хисматулла Хуснутдинов!.. Грабитель Хисматулла!.. Не мы, а само башкирское правительство объявило розыск подлого вора Хисматуллы!.. Золото спрятано в горах. Хисматулла должен указать, где зарыт клад.
Казалось бы, офицер должен был допытываться, кто из трех пленных партизан Хисматулла, а не угрожать всем заключенным, однако в его словах и поступках был свой резон: слава неустрашимого большевика Хисматуллы широко распространилась по Южному Уралу, и не исключено, что кто-либо из узников встречался с ним на митингах и собраниях и запомнил его…
— Среди вас таится Хисматулла! За укрывательство преступника расстрел! — крикнул офицер.
«Если он ищет меня, то, значит, Талху и Газали с золотом не поймали, — вздохнул с облегчением Хисматулла. — Иначе так долго канителиться с нами не стали бы…»