Мы смотрим одинаково недобро и молчим. Наверное, так же одинаково мы понимаем: не осталось ни шуток, ни дружеских подколок, и началась грызня, потрошение — когда вместо человеческих лиц скалятся поросячьи рыла.
И как же хочется, чтобы эта грызня закончилась. Чтобы хоть с одной стороны не таилась угроза, чтобы друг оставался другом. Не забавным словцом из прошлых веков, а чем-то реальным, осязаемым.
Я мысленно считаю до десяти и как можно спокойнее спрашиваю:
— Ты ничё не забыл, Валь? Типа, сам над Дианой не издевался? Я ведь просил не делать этих видосов. Просил?
Валентин прищуривается.
— Причём тут мой дед?
— Эм-м… че?
— С какого он платит за ваши свиданки?!
Шея у меня вспыхивает. Поначалу я хочу отрезать, что никаких «свиданок» не было, но потом соображаю: счёт за наши суши могли принести отцу Николаю, а не Валентину.
Отцу Николаю, который звал Диану в общину и, конечно, за всё бы заплатил.
О-ох… Мне, наверное, чаще надо включать мозги.
— Валь, ну чё мы как?.. — Я не заканчиваю и обвожу рукой обгорелое помещение. — Давай по-нормальному.
Валентин опускает взгляд и машинальным жестом приглаживает волосы.
— Скажи своим клоунам открыть, — прошу я.
Он замирает и с неким удивлением повторяет:
— «Клоунам»?
— Ну… «Миньонам» — лучше звучит?
На губах Валентина проступает жестокая улыбка, и меня пробирает холодок. Так, наверное, пробирает сапёра, который перерезает неправильный провод и лишь потом осознает ошибку.
— Валь…
— Признайся на видео.
— Да прекрати.
— Признайся, что подставил на деньги святого человека.
— Окей, а ты признайся с этими четвёрками на окнах!
Грохочет звонок, и сердце едва не выпрыгивает у меня из груди. Со стороны коридора доносится удаляющийся топот.
— Время, — с наигранной весёлостью напоминает Валентин и напевает: — Время трубить в водосточные трубы…
Дверь металлически скрипит от моего тычка, но не поддаётся.
— Откройте! ОТКРОЙТЕ!!! Откройте! ОТКРОЙТЕ! ОТКРОЙТЕ!!! Откройте! ОТКРОЙТЕ!
С минуту я ору, затем достаю телефон.
— Здесь не ловит, — холодно сообщает Валентин.
В углу экрана мерцает одна «палочка» сети, но едва я нажимаю «контакты», исчезает и она.
Блеск.
Вдох. Выдох.
Бле-е-еск.
Я судорожно оглядываюсь вокруг. Доска для сушки химпосуды, обгорелые стулья, закопчённые колбы и снова, снова — проклятая дверь!
Я дёргаю за ручку — конечно, закрыто — и в отчаянии наваливаюсь всем весом: железо стонет, поскрипывает, но не поддаётся.
Как сейф толкать.
— И вновь приветствую зрителей нашего канала, — громко начинает Валентин сзади. — Сегодня нас ждёт рубрика «признания», где…
— На канале, — не выдерживаю я, — который смотрит полторы калеки.