В наступившей тишине было слышно, как в фойе училища кто-то уговаривал защитников:
— Ради Бога, не стреляйте! Сдавайтесь!
Ответ звучал жестко:
— Иван Иванович, не смущайте публику — уходите, а то мы вас застрелим.
Когда на ступенях парадного входа показалась нелепая фигура в расстегнутом пальто и в съехавшей набекрень шапке, Димон опознал в нем Ивана Ивановича Фидлера.
Выйдя на улицу, старик стал умолять войска не стрелять, но и тут его никто не слушал.
— Смотрите и запоминайте, — Димон покрепче прижал к себе парней, — видите, как все отворачиваются? Им перед стариком неловко, а ведь только что погибли их товарищи и у того поручика дома осталась мама. Сейчас, братцы, — Зверев впервые так обратился к своим подопечным, — наступит самое поганое. Кое-кто по дурости озвереет, а кто-то от врожденной гнусности начнет гадить. Так всегда бывает.
Словно в подтверждение этих слов, к Фидлеру подскочил околоточный и со словами: «Мне от вас нужно справочку маленькую получить» — выстрелил старику в ногу.
Фидлер упал, а со стороны училища тут же раздались нестройные выстрелы из наганов и ружей. Не обращая внимания на пальбу, кавалерийский ротмистр распорядился отправить старика в ближайшую больницу. Было видно, что он бы собственноручно пристрелил крысеныша.
— А вот этого прощать нельзя, — с этими словами Зверев по рации отдал долгожданный приказ:
— В канале первый. Второму уничтожить ублюдка, а третьему филеров. Они наверняка нас срисовали. И не забудьте поставить контрольку.
Ротмистр только-только повернул голову к солдату с белой тряпкой в руке, чтобы послать того на переговоры, как рядом упал полицейский, а чуть в стороне безжизненными куклами свалились два его подельника в гражданской одежде. Драгун был готов поклясться, что вторая пуля разбила череп околоточному, когда тот уже лежал, но никакого выстрела в тот момент он не слышал. Ружейный огонь вспыхнул без команды. Офицеру ничего не оставалось, как махнуть рукой артиллеристам продолжить обстрел.
Опять загрохотали пушки и затрещал пулемет. Шрапнель рвалась в комнатах и в доме воцарился ад. Обстрел продолжался почти полчаса, пока одно из орудий странно дернувшись, не исторгло из себя снаряд, упавший у парадного входа. На счастье он не взорвался, но ствол орудия заметно раздуло, а бомбардировка сама собой прекратилась. Это Львов выполнил команду Зверева, всадив в ствол орудия пулю.
Неизвестно, как бы развернулись дальнейшие события, если бы из окна второго этажа не замахали белым полотенцем, а на пороге разбитого парадного не появились двое парламентариев. Переговорив с капитаном, они вскоре вернулись: