Зовите-меня медлит в нерешительности, лицо встревоженное.
– Беги, малыш. – Он сует Ризли куртку. – Гардинер по-прежнему секретарь и еще может получить свои печати назад. Только передайте ему, что он должен сам за ними сюда прийти.
Зовите-меня смеется. Ошарашенно трет лоб, словно побывал в драке. Накидывает куртку.
– Мы неисправимы, да?
Голодные псы. Волки, которые грызутся над падалью. Львы, дерущиеся над телами христиан.
Король приглашает его и Гардинера обсудить билль, который он намерен провести через парламент, чтобы закрепить трон за Анниными детьми. Королева с ними; он думает: многие придворные видятся со своими женами реже, чем король. Если Генрих на охоте, то и Анна на охоте. Если Генрих на верховой прогулке, то и Анна с ним. Все друзья короля – теперь и ее друзья.
У нее привычка: читать, заглядывая Генриху через плечо. Вот и сейчас так; пальцы тем временем путешествуют вдоль его шеи, под слоями шелка, коготки забираются под расшитый ворот рубахи и чуть-чуть, самую малость, отводят ткань от бледной королевской кожи. Генрих гладит ее руку – рассеянно, бездумно, как будто они наедине. В проекте говорится, снова и снова и, как видно, без всякого преувеличения: «ваша дражайшая и всемерно обожаемая супруга королева Анна».
Епископ Винчестерский смотрит, разинув рот. Как мужчина он не может оторвать глаз от этого зрелища, как епископ вынужден деликатно кашлянуть. Анна не обращает внимания: по-прежнему гладит короля и читает билль, потом внезапно вскидывает глаза, возмущенная: здесь говорится о моей смерти! «В случае же, если вашу дражайшую и всемерно обожаемую супругу королеву Анну постигнет кончина…»
– Я не вправе исключить этот пункт, – говорит он. – Парламент может все, мадам, кроме того, что противоречит законам природы.
Она вспыхивает:
– Я не умру родами. Я крепкая.
А вот Лиз во время беременности не глупела. Скорее становилась еще приземленнее и бережливее, проводила ревизию шкафов и кладовых. Анна забирает у Генриха проект, гневно потрясает им в воздухе. Она злится на бумагу, ревнует к чернилам. Говорит:
– Тут написано, если я умру, скажем, умру сейчас, скажем, умру от лихорадки до разрешения от бремени, он может взять себе новую жену.
– Милая, – произносит король, – я не могу представить себе другую на твоем месте. Это чисто умозрительно. Он должен предусмотреть и такой случай.
– Мадам, – вступает в разговор Гардинер, – позвольте мне вступиться за Кромвеля: он всего лишь учитывает возможные исходы. Вы же не хотите обречь его величество на вечное вдовство? И никто из нас не знает своего часа.