– Мастер Кромвель.
Она встает, делает шаг и тут же едва не падает, запутавшись в подоле.
– Сколько времени прошло с нашей последней встречи в Виндзоре?
– Трудно сказать, – серьезно отвечает он. – За эти годы вы успели расцвести.
Мария хихикает; ей уже почти восемнадцать. Она растерянно озирается, ища глазами, на чем сейчас сидела. «Грегори», – говорит он, и его сын делает стремительный шаг вперед, подхватывает бывшую принцессу, пока та не села мимо табурета. Движение похоже на танцевальное па – даже и от Грегори может быть прок.
– Простите, что заставляю вас стоять. Вы можете, – она машет рукой в неопределенную сторону, – сесть на сундук.
– Думаю, нам хватит сил постоять. А вот вам, полагаю, нет. – Он ловит на себе взгляд Грегори: сын смотрит так, будто никогда не слышал его смягчившегося тона. – Вас ведь не оставляют сидеть одну возле потухшего огня?
– Слуга, который приносит дрова, не хочет обращаться ко мне «принцесса».
– Обязательно ли вам с ним говорить?
– Нет, но если я стану молчать, это будет уловка.
Умница, осложняй себе жизнь чем только можешь.
– Леди Шелтон рассказала мне про затруднения с… про обеденные затруднения. Что, если я пришлю врача?
– У нас есть врач. Вернее, у девочки.
– Я могу прислать более толкового. Он пропишет вам режим и потребует, чтобы сытный завтрак приносили сюда, в комнату.
– Мясо? – спрашивает Мария.
– Много мяса.
– А кого вы можете прислать?
– Скажем, доктора Беттса.
Ее лицо смягчается.
– Я его помню по двору в Ладлоу. Когда я была принцессой Уэльской. Была и остаюсь. Как вышло, что я больше не наследница трона, мастер Кромвель? Разве это законно?
– Законно то, что решил парламент.
– Есть закон выше парламента. Закон Божий. Спросите епископа Фишера.
– Я не умею читать Божьи замыслы и, Господь свидетель, не считаю епископа Фишера достойным его истолкователем. Воля парламента, напротив, выражена вполне отчетливо.
Она закусывает губу, не желает на него смотреть.
– Я слышала, доктор Беттс теперь еретик.
– Он верит в то же, во что ваш отец король.
Он ждет. Мария поднимает голову, впивается серыми глазами в его лицо:
– Я не назову еретиком милорда моего отца.
– Правильно. Лучше, чтобы эти ловушки сперва проверили ваши друзья.
– Я не понимаю, как вы можете быть мне другом, если вы друг этой особы. Маркизы Пемброкской.
Она не хочет именовать Анну королевой.
– Положение упомянутой дамы таково, что ей не нужны друзья, только слуги.
– Поль говорит, вы – сатана. Мой кузен Реджинальд Поль. Который бежал в Геную. Он сказал, при рождении вы были такой же, как все другие христианские души, но потом в вас вошел дьявол.