– Думаю, Мор напишет отчет о сегодняшнем дне, – говорит он, – и отошлет печатать за границу. В глазах Европы мы предстанем дураками и мучителями, а он – невинным страдальцем и мастером блистательных афоризмов.
Одли похлопывает его по плечу – хочет утешить. Однако кому это под силу? Он безутешный мастер Кромвель: непостигаемый, неизъяснимый и, возможно, неупразднимый мастер Кромвель.
На следующий день король за ним посылает. Он думает, Генрих хочет распечь его за неспособность привести Мора к присяге.
– Кто будет сопровождать меня на эту фиесту? – спрашивает он. – Мастер Сэдлер?
Как только он входит, Генрих грозным движением руки велит приближенным освободить ему место. Лицо мрачнее тучи.
– Кромвель, разве я был вам дурным государем?
Незаслуженная доброта вашего величества… ваш ничтожный слуга… если не оправдал ожиданий в чем-либо конкретном, умоляю всемилостивейше простить…
Он может так говорить часами. Научился у Вулси.
Генрих перебивает:
– Милорд архиепископ считает, что я не воздаю вам по заслугам. Однако, – обиженный тон человека, которого неправильно поняли, – я славлюсь щедростью. – Генрих явно озадачен: как же так вышло? – Вы станете государственным секретарем. Награды воспоследуют. Не понимаю, почему я не сделал этого раньше. Но скажите мне: на вопрос о лордах Кромвелях, которые некогда были в Англии, вы ответили, что никак с ними не связаны. Вы ничего с тех пор не надумали?
– Сказать по чести, я больше об этом не вспоминал. Я не возьму ни чужого платья, ни чужого герба, иначе покойник встанет из могилы и разоблачит меня как самозванца.
– Милорд Норфолк говорит, вы нарочно выставляете свое низкое происхождение напоказ, желая ему досадить. – Генрих берет его под руку. – Отныне, куда бы я ни ехал – хотя этим летом мы воздержимся от дальних поездок, учитывая состояние королевы, – вам будут отводить комнаты рядом с моими, чтобы мы могли разговаривать, когда мне потребуется, и по возможности смежные, чтобы никого за вами не посылать. – Король улыбается придворным, и те приливают, как волна. – Разрази меня Бог, – продолжает Генрих, – если умышленно вами пренебрегал. Я знаю, кто мне друг.
На улице Рейф говорит:
– Разрази его Бог… Как же он страшно божится! – Обнимает хозяина. – Что ж, лучше поздно, чем никогда. Но послушайте, я должен вам кое-что рассказать, пока мы не дома.
– Говори сейчас. Что-то хорошее?
Подходит джентльмен и говорит:
– Господин секретарь, ваша барка готова доставить вас домой.
– Надо мне завести дом возле реки, – произносит он. – Как у Мора.
– И оставить Остин-фрайарз? – спрашивает Рейф. – Вспомните свой теннисный корт. Сады.