– Стало быть, вы не видели ничего, что возбудило бы ваши подозрения, – сказал Дач.
– Ничего. А вы?
– Ничего.
– Это хорошо; но мы все-таки не должны ослаблять бдительность. Паркли и доктор обещали мне и вы должны обещать, вставать по ночам и выходить на палубу…
– Это что? – тихо перебил Дач и дотронулся до руки капитана.
Они оба внимательно прислушались и посмотрели в ту сторону, откуда послышался звук.
Ночь была очень темная, и из предосторожности на шхуне не было огней. Встречи с другими судами опасаться было нечего, – даже огни в каютах были или погашены, или поставлены так, чтобы не привлекать внимания, если бы какой-нибудь странствующий дикарь вздумал притащить к берегу свою лодку. Звезды виднелись на небе, но не везде, потому что часть неба была покрыта тучами, и жара предвещала бурю; но все было совершенно тихо кроме шума волн, разбивавшихся о берег и обдававших его бледно-золотистым светом.
– Ничего не слышу, – тихо сказал капитан. – Я боюсь, Дач, что мы слишком пугаем себя. Мы теперь должны опасаться только погоды. Может быть, индийцы наделают нам хлопот, но с ними справиться мы можем.
– Я слышал какой-то необыкновенный звук, – ответил Дач. – Пройдемте потихоньку вперед.
Они пошли, но темная фигура, лежавшая в четырех шагах от Дача, тихо ускользнула, как огромная змея. Было так темно, что трудно было что-нибудь различить, так что капитан и Дач ничего не увидели.
– Вы, должно быть, ошиблись, Поф, – сказал капитан. – Пойдемте вниз.
Они сошли в каюту, и с полчаса все было совершенно тихо, только в лесу раздавался крик. Незаметно два человека спустили на воду шлюпку и без весел предоставили течению нести ее к берегу.
До рассвета все были на палубе перед восходом солнца, потому что все с нетерпением ждали наступающего дня, который мог принести одним большое богатство, другим увеличение платы, и, кроме того, поиски вызывали интерес. Таинственность и неизвестность имеют свое очарование.
Паркли, немножко бледный, разговаривал с Дачем. Окум и Полло тоже казались взволнованны, потому что от них сейчас зависело все. Старик Расп тоже вышел на палубу, где он показывался редко, потому что почти все время чистил шлемы и рукава в каюте, которую разделял вместе с Окумом, и где они ссорились и бранились всю дорогу. В Распе произошла совершенная перемена. Когда он подошел к своим хозяевам, важный вид сменил его прежнюю беспечность, и он искоса взглянул на Окума, как бы говоря: «Твое царствование кончилось, а мое начинается».
– Принести, что ли, мистер Поф? – спросил он. – Все готово.