Фрейд представил их себе в виде трех зверей. Де Молина – серна с печальными глазами, Рамполла – осторожный кабан, Орелья – волк-вожак. Доктор часто прибегал к этому приему, чтобы лучше запоминать характеристики тех пациентов, которых вел постоянно. И оказалось, что, несмотря на внешнее сходство с гусынями, курами или цесарками, женщины своими патологиями больше напоминали лисицу, ласку, куницу или даже крысу. Фрейд решил, что он сам напоминает медведя, а папа подвижными глазами, белой одеждой и костлявой худобой похож на гадюку-альбиноса. Потом он представил себе, что впереди промчалась кобылица, похожая на Марию, и бросила на него полный боли взгляд. Эта приятная галлюцинация посетила его за мгновение до того, как волк Орелья покорно зарычал:
– При всем моем почтении к одеянию, которые вы носите, ваше святейшество, я полагаю, что ваш поступок скорее вызван капризом, чем продиктован заботой о Церкви. Разумеется, вы искренне желаете ей блага, и я понимаю ваше намерение, но мне непонятен ваш метод. И сейчас я официально прошу: предложите доктору Фрейду покинуть нас. По моему мнению, он может сейчас же отправиться обратно в Вену, где, я уверен, его ждут пациенты, которым он больше нужен, и ситуации, в которых он более необходим.
Фрейд почувствовал, что снова сжимает в зубах сигару «Рейна Кубана». Он сам не заметил, как положил ее в рот.
Хотя сигара не горела, легкий ванильный запах светлых листьев, из которых она была сделана, подал ему совет: надо ждать и не вмешиваться, говорить только, если белый змей задаст ему вопрос. А змей, как ни странно, молчал. Волк медленно сделал несколько шагов вперед, твердо решив установить свою власть над стаей.
В разговор вмешался Рамполла.
– Кардинал-декан высказал свою точку зрения слишком горячо, – заговорил он. – Но с ним трудно не согласиться. Вы добрый пастырь, а мы охраняем вашу паству, как псы сторожат стадо, и трудно понять, почему мы так унижены. Ваше святейшество, я не уверен, что вы поступили так осознанно, как следует поступать при вашем сане.
В сущности, кабан проявил заботу. Волк в это время обнял передними лапами спинку стула и замер, наклонившись вперед. Он ждал ответной реакции белого змея и был готов откусить змею голову.
– Сядь, Орелья, – произнес папа-змей. – Ты такой высокий, что и сидя кажешься стоящим.
А потом он молчал до тех пор, пока волк не смирился и не сел. Змей был прав: Орелья был действительно высокого роста, и его плечи, хотя их размер соответствовал росту кардинала, казались плечами орангутанга. Фрейд вспомнил, что в рассказе американца Эдгара Аллана По орангутанг оказывается виновен в двух убийствах. Папа несколько раз встряхнул сложенными вместе ладонями и продолжил: