– Спасибо, что позвали, ужин был великолепный, – сказал я и начал собираться домой. Мария и девочка крепко меня обняли, а Офир навязался проводить меня до машины.
– Слушай, у тебя все хорошо? – спросил он по дороге.
– В смысле… Да. Почему ты спрашиваешь? – пробормотал я.
– Твое тело… – Он положил руку мне на спину, между лопаток.
– Что не так с моим телом? – Я стряхнул его руку.
– Ничего. Просто мне показалось… Но раз ты говоришь, что все хорошо…
– У меня все хорошо.
* * *
Но мне было совсем не хорошо. После развязки у мошава Хавацелет, откуда уже видны сверкающие огни мегаполиса, я притворился перед собой, что мне полегчало. «Ну вот, – мысленно убеждал я себя, – ты возвращаешься в город. Его кипучая энергия оживит тебя».
Но около Герцлии мной снова завладели мрачные мысли. Все твои друзья, говорил я себе, пережили «гипсовый возраст» и обрели цель в жизни, и только ты так и барахтаешься в трясине сомнений. В их жизни вот-вот начнется новый волнующий этап, а твой поезд по-прежнему стоит на запасном пути. Скоро они начнут обсуждать, какие подгузники выбрать и в какие ясли отдать ребенка, а о чем будешь говорить ты? О научной статье про отцовство, которую ты перевел?
И вообще, хватит. Признай уже правду: золотой век вашей компании подошел к концу. Четырнадцать лет этот квартет заменял тебе целый мир. Он был для тебя землей, огнем, водой и воздухом (а вместе с Шахаром Коэном еще и эфиром – пятой небесной летучей стихией, о которой говорит Аристотель). Но теперь все это в прошлом. Друзья приходят и уходят, и остаются только женщины. Может, Яара права: мир изменился, и в нем больше нет места для такой дружбы, какая сплотила нашу четверку. Люди вокруг нас слишком нетерпеливы, чтобы слышать друг друга, и до ужаса прагматичны, и даже «Хамелеоны» объявили на этой неделе, что группа распадается и отныне каждый «сосредоточится на продвижении личных проектов». Ровно то же происходит и с нами. Если это пока не так, то скоро будет так: ребята разбредутся по своим квартирам, с женами и детьми, и займутся «продвижением личных проектов», а я так и буду прозябать в своей норе, без жены, без детей, без проектов, и превращусь в вечного дядю Юваля, которого из вежливости приглашают на ужин.
Когда той ночью я вошел к себе, собственное жилье показалось мне тесным и убогим. Все мелкие недостатки разом бросились мне в глаза. Старые пластиковые шкафчики на кухне. Желтое пятно на унитазе, против которого бессильны любые моющие средства. Заваленный бумагами письменный стол. Маленькие окна. Сломанные ставни. И лживые фотографии друзей, развешанные по стенам. Фото с концерта «Хамелеонов». Фото со дня рождения Амихая. Фото из Синая. Сплошное вранье. На самом деле концерт «Хамелеонов» был крайне неудачным. Старые песни они исполнили без огня, а новые оказались скучными и невыразительными. Амихай на своем дне рождения из-за какой-то ерунды поругался с Офиром и испортил всем настроение. А поездка в Синай? Уже тогда можно было почувствовать, что все катится под откос. Не помню ни одного осмысленного спора, который мы там вели. Все уже покрывал тонкий налет безразличия. А дальше все стало только хуже.