* * *
С дороги я позвонил Хани. Еще набирая номер, я уже знал, что совершаю ошибку. Что сейчас не самый подходящий момент. И все же попросил ее приехать. Она, как всегда, согласилась. В дверь она постучала, как обычно, двумя робкими «тук-тук», хотя я тысячу раз говорил ей, чтобы входила без стука. Я открыл дверь. Хани стояла на пороге. Она распустила свои прекрасные волосы, потому что мне это нравилось. На ней была блузка с вызывающе глубоким вырезом. Она ждала, что я ее обниму. Поэтому я ее обнял. Очень крепко. Именно потому, что я ничего не чувствовал, я обнял ее особенно крепко. «Вау! – воскликнула она. – Ради одного такого объятия стоило сбежать из общины!» Почему-то это выражение «сбежать из общины» меня разозлило. Почему не сказать прямо: «отречься от религии»? Этот ее изящный слог, этот простодушный взгляд огромных глаз… Эти ее постоянные сны о матери, которые она пересказывает мне по утрам и просит истолковать. Даже две забавные истории, которыми она рассчитывала развлечь меня, – про таксиста, слушающего за рулем песнопения для медитации, и про парня, заснувшего в библиотеке, уронив голову на том «Бава Меция»[13], – вызвали во мне раздражение. Я не знал, что мне делать с этим раздражением, в принципе мне несвойственным, тем более что Хани его не заслуживала. Поэтому я начал ее раздевать в надежде, что близость прогонит злость. Но все произошло очень быстро. И было бесцветно. Я ничем не напоминал гиганта секса и свой оргазм получил как украл. Она не обиделась и восприняла это с ласковым смирением, что разозлило меня еще больше. Вдруг мне захотелось, чтобы она ушла. Чтобы встала и ушла, и унесла с собой все вещи, которые в последние недели загромоздили мою квартиру. Свой шампунь. Свое мыло. Свою ночную рубашку. Свою щетку для волос. Свои детские тетрадки с сердечками на обложках. Мне захотелось, чтобы она собрала все это барахло в большие мусорные мешки, убралась вон и оставила меня наедине с носком Яары.
Она все поняла. Она почувствовала, что со мной творится неладное. И сделала попытку разобраться, в чем дело.
– Как все прошло в Хайфе? Как Амихай?
– Все так же, – буркнул я.
– Хорошо, что ты ездишь туда каждый день.
– При чем тут «хорошо»? – почти выкрикнул я. – Он мой друг!
– Конечно, – испуганно произнесла она. – Я это и имела в виду. – И, чуть помолчав, добавила: – С тобой все в порядке? Ты сегодня какой-то странный.
Я посмотрел ей прямо в глаза и смело признался, что все еще люблю другую женщину и что в моем сердце нет места для нового чувства.
Ну вот, я снова приукрашиваю действительность.