Никто, ни один прохожий, не прошел той дождливой ночью мимо бывшей гостиницы, пристроившейся на треугольном пятачке, к пересечению двух больших магистралей. Но если бы кто-нибудь, какой-нибудь полузаблудившийся человек или просто ночной путник, очутился бы перед этим вытянутым домом, то при виде того, что открылось бы его взору за ярко освещенными окнами, сверкавшими снизу доверху и со всех сторон, у него тут же возникло бы желание зайти сюда.
Оба гостя помогли хозяину приготовить еду, открыть вино и подать все на стол; но поскольку мужчина то и дело, часто на полдороге, посреди коридора, на пути в кухню или обратно в зал, снова впадал в оцепенение, они взяли все в свои руки и заставили его, – не особо церемонясь, но он с удовольствием подчинился, – сесть вместе с ними; а под конец уже не он обслуживал их, а они его. Для них это было, кстати говоря, делом привычным, и он, и она умели справляться с этим, и им доставляло удовольствие обслуживать других. Относительно ужина скажем только: приятным дополнением к нему было то, что́ воровка фруктов и овощей походя насобирала в деревенских садах, хотя ее спутник даже не заметил этого; на некоторых полях обычные для Вексена зерновые, испокон века разводившиеся тут, уступили место появившимся здесь несколько лет тому назад бесконечным рядам зеленой фасоли, гороха и турнепса, в соответствии с директивами или чем-то таким, поступившими от неведомой далекой инстанции фермерам, сажавшим прежде рожь и овес; на гигантской площади, на бороздах, где раньше росли колосья, теперь круглились светлые луковицы, распространяя соответствующий запах, стоявший и над магистралями, а редкие, в основном средневековые фермы, каждая как отдельная деревня, маленькая боевая крепость, не связанная с обычными пикардийскими деревнями, были окружены морем петрушки – мириадами и мириадами пучков петрушки, хотя это только по виду была петрушка – в действительности целые моря кориандра. Для каких таких рынков предназначался этот лук и этот кориандр? Почитать в еженедельной сельскохозяйственной газете.
Остатки ужина унесены. Посуда помыта, вручную. Ночной путник мог бы остановиться теперь перед одним из окон первого этажа и увидеть двух молодых людей, в углу зала, рядом с барной стойкой, играющих в настольный футбол в присутствии хозяина, окончательно вышедшего из состояния оцепенения и наблюдавшего за игрой в качестве зрителя. Несмотря на грохот машин, тут снаружи можно было бы явственно услышать щелканье мячика и крики ликования при попадании в ворота, главным образом ликования, исходившего от девушки. Причин для ликования у нее было больше, чем у ее противника. Она играла не просто несравнимо лучше молодого человека, который не успевал охватить взглядом происходящее на поле, не говоря о том, чтобы отреагировать. Она не оставляла ему никакого шанса, ни малейшего. Может быть, она даст ему забить хотя бы один гол для спасения чести? Нет, даже это было совершенно исключено. И с хозяином, который на следующей игре пришел на помощь молодому человеку и взял на себя оборону, было то же самое. Один гол следовал за другим – легкое, еле заметное движение руки, и мячик уже в воротах противника, из глубины которых доносится звук удара, эхом разлетающийся во все стороны и вырывающийся наружу, к дорогам, и дальше, продолжая звучать среди шума ночного дождя.