— Погоди, стара, пускать слезу!.. Вот я и говорю, чтоб жили они, дорогие наши чада Степан да Полька, душа в душу! — И по старинке начал бесхитростно рифмовать слова. Все у него получалось ладно и складно: — Чтобы вставали раненько — робили гарненько; чтобы у них все было и на двори и в комори; чтобы внуков подарили нам побольше, да чтобы сами жили подольше; чтобы не было в их жизни ни граду, ни гладу, а чтобы все шло до ладу. — Он взмахнул стаканом. — Вот за это и выпьем, люди добрые!
Хата согласно загудела, зазвонила стеклянной и гончарной посудой. Денису Дуднику долго не удавалось перекричать застольный гомон, но он его таки одолел. Люди, видя, как широко он размахивает грабастыми руками, повернули головы к нему.
— А я ни! — начал выкрикивать Денис. — Я не одобряю эту, как ее, материю-меркантелию. — Он тыкал вилкой в пространство, плескал вином на стол. — Мне ничего не надо, ни волов, ни коров, абы только сами были счастливы, все остальное — черт его забери насовсем! Во какие петушки! Жизня у нас пошла другая. Раз все собираем до кучи, в артель, значит, так и быть, нехай идет до кучи! А нам что надо? — Денис в этом месте перешел на пение, высоко хватил стариковским дискантом: — И пить будем, и гулять будем, а смерть придет — помирать будем!.. Вот так, дорогие землячки. Як у песне поется:
Воли та корови
Всі повиздихали.
Біле личко, чорні брови
Повік не злиняли.
Он посмотрел на дочь, потянулся к ней стаканом:
— Токо бы курей берегла, все остальное — ерунда!
— Ну, нет, Денис Емельянович! — Волноваха рывком вскочил с места. — Не ту песню заспивали, Денис Емельянович!
— Га? — повернулся к нему Дудник.
— Куцые, говорю, успехи прочите своей дочери.
Дудник, махнув рукой, упал на стул. Волноваха же, поправив витой поясок, перехватывавший его белую сорочку по талии, продолжал:
— Мы думаем иначе. Вчера на бюро разговор у нас состоялся… Так вот. — Волноваха сверкнул синевой глаз из-под густых, белесо-рыжеватых бровей, покатал желваки на скулах — видно было, волновался человек. — Нам поступил из центра запрос: выделить на киевские курсы птицеводов лучших людей. И мы бы хотели послать на учебу Полину Денисовну — нашу ударницу. Нехай она набирается науки, чтоб жить по-новому, по-советскому ладу!
— Горько-о-о!.. Горько-о-о!..
Застолье надрывало голоса. Молодые привстали растерянно. И не понятно было, чем они так смущены: то ли криками «горько», то ли сообщением секретаря райкома, которое сулило им в первые же месяцы супружества долгую разлуку. Но разве в такой суматохе соберешься с мыслями, разберешься в своем чувстве? Потом на свободе они все обдумают, обговорят, а теперь что — целуйся, раз громада настаивает, смейся-улыбайся гостям, держи голову на высоте, как того требует приличие.