Тамерлан играл несуществующими мышцами перед зеркалом в ванной, когда дверь в неё широко распахнулась. Парень испуганно дернулся, отчего полотенце, которое он повязал на бедрах, едва не слетело на кафельный пол.
– О господи, мама, какого черта! – заорал Там, придерживая отсыревшую тряпку сразу двумя руками и ненавидя собственный сорвавшийся голос практически так же, как свою недоразвитую мускулатуру, огромный кадык и не желающие расти там, где им следует, волосы.
– Нет, ну вы только на него посмотрите! Как будто я чего-то не видела… – закатила глаза Сара Измайловна, но все же, хвала небесам, проявила несвойственную ей тактичность и вышла. С губ Тамерлана сорвался полный облегчения вздох. Остужая закипевшую голову, он прижался лбом к прохладной, покрытой капельками конденсата стене и с удовольствием выругался.
Это, конечно, смешно, но в чем-то его мать была даже права. В свои почти восемнадцать Там не слишком-то отличался от мальчика, которому она меняла пеленки. И это было просто пипец какой огромной проблемой. Для него – так точно. Там изучил всю литературу, которую смог найти в интернете, прочесал все имеющиеся в доме медицинские справочники, чтобы понять, какого черта с ним происходит. Конечно, он мог поступить гораздо проще – спросить у матери. Однажды, с трудом справившись со стыдом, он так и сделал. Проблема в том, что его категорически не удовлетворили пространственные объяснения Сары Измайловны. Более того, они показались ему несостоятельными и даже непозволительными для такого опытного специалиста, как его мать, которая списала все его проблемы на то, что он у неё «поздний мальчик». Прозвучало это, конечно, красиво и в какой-то мере даже обнадеживающе. Да только к тому моменту Тамерлан уже знал, что официальная медицина объясняет происходящее с ним задержкой полового развития. И такой диагноз, как ты его не обставь, какое альтернативное название ему не придумай, для любого нормального парня звучал практически как приговор.
Слава богу, с тех пор дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки. Тамерлан свято верил, что ни один мальчик на планете Земля не радовался так, как он, впервые проснувшись на мокрых простынях после очередного горячего сна. Ни один не испытывал такого одуряющего счастья, когда у него, наконец, начал пробиваться пушок над губой. И когда ему стали малы за раз сразу две рубашки.
Тамерлан все-таки менялся. Мужал. Практически незаметно для себя, но неуклонно. Эти изменения он и пытался обнаружить, когда его уединение нарушили. Там хмыкнул, вспомнив о том, как неудобно вышло. Развесил полотенце на змеевике, натянул трусы – китайскую подделку под Calvin Klein, и пошел к себе одеваться.