Панкин краем глаза следил за приборами жизнеобеспечения и налаживал обратную связь от датчиков: при выходе на режим, температура должна была поддерживаться автоматически. Он ковырялся в железках и думал о Тане и Викторе. Неужели этот сукин сын женится не на ней, а на ее папаше? Смешно. А впрочем, не так смешно, как кажется. Сделает ли шеф из него человека — доктора наук сделает. Вот этого ты и боялся — чтобы не сказали, что подличаешь, примазываешься, делаешь карьеру; потому ты и молчал возле нее, словно теленок отжевал тебе язык. Если бы она была дочкой обычного врача или там каменщика, не молчал бы. И слова нашлись бы, и смелость, и настойчивость. Конечно, невелика потеря, не Нефертити. Но мне ведь и не нужна Нефертити, я и сам — не Аполлон Бельведерский; умная, славная девчонка… солоно ей придется с этим котом.
— Режим, — сказал Басов. — Режим, Жора, ты что, заснул?
Из полиэтиленовых трубок в ванну тысячами тоненьких звенящих струек низвергалась вода. Казалось, это весенний ручей выбился из-под снега и звенел, прокладывая себе путь по ярам и оврагам. Заикин и Басов сидели у пульта и следили за показаниями приборов. Автоматика работала, как часы. По сравнению с предыдущими измерения не давали ничего нового. Эксперимент можно было заканчивать.
— Доктор Басов, — глухо сказал Заикин, глядя на вздрагивавшие стрелки, — вам никогда не кажется, что все это, — он кивнул на ванну, в которой лежала собака, — мура.
— Вы опять за старое? Еще не прошло?
— Нет, я не об этом. Понимаете, иногда мне приходят в голову бредовые мысли. Все, что мы делаем, все, что делают десятки тысяч онкологов во всем мире, — это не решение проблемы борьбы с раком, а топтание вокруг да около рака. Мы не знаем его природы, как выражаются философы, рак для нас — это «вещь в себе». Конечно, мы влияем на болезнь, на смертность, но не влияем на причины, ее порождающие. А знаете почему? Потому что человечество еще не доросло до этой загадки. Интеллектуально не доросло. Иногда мне кажется, в наши дни заниматься раком — это то же самое, что Ньютон взялся бы за разработку теории относительности или Гарвей — за молекулярную биологию. Ничего бы у них не получилось, не тот был уровень знаний. Нужен качественно иной интеллект, доктор Басов, качественно иной, чем у нас с вами.
— Что ж, давайте сядем, сложим руки и будем дожидаться, пока появится гений с качественно новым интеллектом. А больные пусть умирают.
— Я не о больных, я о здоровых. О нас с вами. Ребята, которые пошли в хирургию… посмотрите, что они делают! Оперативное лечение пороков, трансплантация сердца, почки, преодоление иммунологической несовместимости… от зависти умрешь! А мы… На что гробим свои драгоценные жизни мы с вами, доктор Басов? На топтание вокруг да около рака?