. Представляется, что свидетельство Ю. П. Бахметева более достоверно, тем более что оно отнюдь не было предназначено для печати.
Об Игнатьеве вообще ходило много выдумок и недостоверных слухов. Иногда он и сам давал для этого пищу. Распространено было мнение, в особенности после его отставки, что он склонен к интригам, неправдив и т. п. Подобные утверждения можно найти в воспоминаниях Е. М. Феоктистова, Б. Н. Чичерина, В. П. Мещерского и других лиц, недолюбливавших Игнатьева или являвшихся его политическими врагами. Допускаем, что по свойственной некоторым дипломатам привычке он в разговорах со своими собеседниками мог о чем-то умалчивать или, наоборот, что-то преувеличивать. Он нередко увлекался и фантазировал, веря в осуществление своих мечтаний, но обвинения в склонности к патологической лжи следует решительно отвергнуть. Все документальные источники – донесения, письма, мемуары Игнатьева содержат достоверную информацию или по крайней мере такую, какую он получал от своего источника. Биографы Игнатьева также отрицают утверждения мемуаристов[603]. А уж что касается прессы, особенно западной, то она всегда ставила целью дискредитировать российского представителя и была слишком тенденциозна в своих оценках. Несомненно, однако, что Игнатьев, как человек тщеславный и честолюбивый, иногда преувеличивал свою роль в тех или иных событиях, но это не было свойством его натуры, а реакцией на недоброжелательство МИД, не ценившего его усилий, или на невостребованность после отставки, это был способ самоутверждения. Поэтому поездка в Болгарию и триумфальный прием, устроенный там Игнатьеву, были для него огромной моральной поддержкой.
Игнатьева приглашали на празднества и в Черногорию, но он послал вместо себя своего сына Леонида. Российским представителем в Цетинье был К. М. Аргиропуло, работавший секретарем в константинопольском посольстве при Игнатьеве. Он, а также живший в это время в Черногории известный общественный деятель, историк и публицист П. А. Ровинский писали Игнатьеву о глубоком уважении к нему черногорского народа, «начиная от княжеского двора и кончая простым черногорцем, помнящим ту славную эпоху, в которой вы были главным деятелем»[604].
Итак, славяне не забывали Игнатьева. Иное дело было в России. Правящие круги, руководство МИД, по сути дела, игнорировали Игнатьева. О его заслугах умалчивали. Кроме этого, его одолевали и семейные заботы. Дети росли. На их воспитание и на жизнь в Петербурге требовались большие средства. Годовое жалованье Игнатьева как члена Государственного совета составляло 12 тыс. руб. Этого явно не хватало. Он решил пополнить свой бюджет, занявшись предпринимательской деятельностью. Еще будучи послом в Константинополе, он удачно приобрел несколько имений в Киевской губернии, которые были отданы в аренду. Выйдя в отставку, Игнатьев стал скупать разорившиеся имения в других губерниях с той же целью. Но ожидаемых доходов не было: заброшенные имения требовали больших средств для приведения их в порядок, управляющие, которых нанимал Игнатьев, воровали по-крупному, ибо генерал из Петербурга не мог уследить за всем, да и в сельском хозяйстве смыслил мало. Не принесли прибылей и пароходы, ходившие по Волге, которые Игнатьев приобрел, и торговля каспийской черной икрой. Управляющий, которому были доверены эти операции, сбежал с крупной суммой денег