…Я не пытался равнять Демаре с господином Леметром; не стоит по этому поводу созывать против меня ополчение стряпчих и судейских; я охотно признаю, что адвокатские речи Леметра несравненно благочестивее романов Демаре; надо думать, что если бы Демаре после обращения переписал свои романы, как сделал, говорят, господин Леметр со своими речами, возможно, он добавил бы в них духовности; но он счел, что раскаявшийся грешник должен забыть все, что он делал для света. Что за раскаяние, скажете вы, у человека, который сам сочинял книги, тогда как господин Леметр не отваживался делать ничего, кроме переводов! Но, господа, ведь Леметр писал предисловия, а ваши предисловия – это зачастую весьма толстые книги. Иногда ведь нужно и дерзать: если бы святые только и делали, что переводили, вы бы занимались лишь переводами переводов.
…Что до истории с капуцинами, – по тому, как вы ее опровергаете, видно, что вы верите в ее подлинность… И зачем бы ее отрицать? Какую тень она бросает на поведение матери Анжелики? Эта история вовсе не должна помешать вашим друзьям дописать до конца ее "Житие", ими начатое, и даже может им пригодиться. Они сделают из нее особую главу под названием: "О способности верного распознавания, каковую Господь даровал святой матери Анжелике"».
Самое любопытное здесь то, что этого своего текста Расин не напечатал, хотя намерения такие у него были: он даже написал предисловие к двум своим «Письмам», очевидно собираясь выпустить их под одной обложкой. А через год после этих событий, весной 1637 года, в Париже появились изданные Николем за границей, во Фландрии, два тома его «Писем о мнимых ересях и Писем о духовидцах»; всего их набралось восемнадцать – столько же, сколько было «Писем к провинциалу»: надо думать, не простая случайность. Во втором томе, кроме самих «Духовидцев», был помещен «Маленький трактат о театре», он сопровождался «письмами» Гуабо де Буа и Барбье д’Окура к Расину. А открывался этот том «Уведомлением читателю», в котором говорилось:
«…В то время как шел этот спор со сьером Демаре, автору "Писем о духовидцах" стали навязывать другой – по поводу нескольких слов против романов и пьес, оброненных им мимоходом в первом "Письме". Юный поэт, взявший на себя защиту общих интересов всех людей театра, напал на него с письмом, которое наделало много шуму в свете и в котором он рассказывал побасенки, выдуманные для забавы, втягивая весь Пор-Рояль в свою собственную ссору с автором "Писем о духовидцах"… Все было в этом письме ложно и противно здравому смыслу, от начала и до конца. Но все же оно имело успех, ибо было доступно пониманию тех поверхностных умов, коими полнится свет. Посему двое достойных особ сочли уместным ответить на него, и ответы их оказались таковы, что те, кто выражали свое одобрение этому письму, устыдились такого своего суждения.