…Как можно ходить в театр, как можно развлекаться, когда истина гонима, приближается конец света и все подписали Формуляр?.. Этот случай произошел у одной дамы, которая в то время была вашей пылкой сторонницей. Ей очень хотелось посмотреть «Тартюфа»; ее любопытству не препятствовали. Вам сказали, что в этой комедии выводят иезуитов; иезуиты, напротив, тешились мыслью, что в ней высмеиваются янсенисты. Но это неважно. Вся труппа была в сборе; Мольер готовился начать представление, как вдруг явился человек в ужасном волнении и прошептал этой даме: "Как, мадам, Вы будете смотреть комедию в тот самый день, когда совершается тайна беззакония[38]? В день, когда у нас отнимают наших Сестер?"»
Такой довод показался убедительным, актеров распустили, Мольер ушел, бесконечно удивляясь и настойчивости, с которой его звали, и поспешности, с которой его отослали обратно… И вправду, господа, когда вы рассуждаете таким образом, нам нечего возразить; приходится сдаваться. Ведь если вы меня спросите – что вы и сделали – считаю ли я, что комедия – вещь святая, что она пригодна для умерщвления ветхого человека, я отвечу – нет; но я скажу вместе с тем, что есть вещи не святые и тем не менее невинные. Я спрошу у вас, насколько охота, музыка, удовольствие тачать башмаки[39] и другие радости, в которых вы самим себе не отказываете, пригодны для умерщвления ветхого человека; и надо ли отречься от всякого развлечения и только плакать не переставая? Увы, да! – ответит автор-меланхолик[40]. Но что скажет автор-весельчак[41]? Он пожелает, чтобы ему было разрешено смеяться иногда, хотя бы только над иезуитами; он вам докажет, что шутка дозволена, что отцы Церкви смеялись, что сам Господь Бог шутил. А что такое, по-вашему, «Письма к провинциалу», как не комедия? Скажите же, господа, что происходит в комедии? Там представляют плутоватого слугу, скрягу-буржуа, маркиза-вертопраха, все, что есть в свете самого смешного. Готов признать, что Провинциал выбрал своих персонажей удачней: он их искал в монастырях и в Сорбонне; он выводит на сцену то доминиканцев, то докторов богословия и постоянно – иезуитов. Сколько ролей он заставляет их играть! То он показывает добродушного иезуита, то иезуита злобного, но всегда – иезуита потешного. Публика долго над этим смеялась, и самый суровый янсенист считал, что не смеяться над этим – значит предавать истину.
Согласитесь же, сударь, что если наши комедии столь схожи с вашими, то, следовательно, они не так уж преступны, как вы говорите. Что до отцов Церкви – это ваше дело на них ссылаться; это дело ваше и ваших друзей убедить нас тьмой цитат, что Церковь непреложно запрещает для нас театр в том состоянии, в каком он сейчас находится; тогда мы перестанем туда ходить и будем терпеливо ждать, когда придет время вывести на сцену иезуитов.