Юный автор со всем пылом и охотой согласился поспешить, как того хотел Мольер; но тот заметил, что Расин почти все, что написал, взял из «Фиваиды» Ротру. Ему дали понять, что автору вовсе не делает чести пополнять свой труд за счет чужого, что пьеса Ротру была поставлена слишком недавно, чтобы изгладиться из памяти зрителей, и что с такими счастливыми задатками, как у него, следовало достойно сделать свой первый опыт, чтобы расположить публику благосклонно принимать последующие, лучшие. Но поскольку время подгоняло, Мольер помог ему изменить то, что он позаимствовал, и закончить пьесу. Она была готова к сроку, ей аплодировали тем горячее, что публика снизошла к молодости господина Расина, а он был восхищен аплодисментами и подарком, который Мольер ему сделал».
Тут много неверного, и как часто бывает, в заботе возвеличить своего героя Гримаре рисует Мольера в живописно-благородной позе. Верится с трудом, чтобы Мольер снабдил начинающего драматурга сюжетом, да еще и сам написал за него полпьесы, оставив себе труды, а юнцу – лавры. Но, опять-таки как часто бывает, есть и немалая доля истины в этой истории – насколько ее можно восстановить по свидетельствам более достоверным. Мольер несомненно проявил подлинное великодушие и мужество, решившись поставить первую пьесу неведомого автора в те дни, когда кругом так много было людей, враждебно и напряженно следивших за каждым его шагом, не преминувших бы выжать все, что можно, из любого его промаха. Да и практический риск был велик: постановка новой пьесы означала для труппы существенные расходы, возместить которые мог только успех у зрителей. Ведь надо было оплачивать декорации, костюмы, стоившие очень дорого (некоторые знатные господа дарили актерам наряды, в которых сами танцевали в придворных балетах, и это был желанный подарок), услуги разных театральных служителей – привратника, кассира, сторожа, «снимателя нагара со свеч» (тоже необходимая должность: люстры приходилось часто спускать, чтобы снять нагар, – одна из причин, по которым в классической пьесе от одного антракта до другого проходило не более получаса). С финансовой точки зрения тогдашний театр представлял собой нечто вроде акционерного общества. То, что оставалось от сборов за вычетом всех трат, распределялось между актерами-пайщиками; правда, не все актеры имели право на полный пай – сообразно их заслугам и вкладу в общее дело; в исключительных случаях член труппы, такой, как сам Мольер, совмещавший обязанности актера, режиссера, директора и автора, получал двойной пай.