Он часто думал о себе в третьем лице и именовал себя Риттером, поскольку время от времени ввязывался в шахматные баталии и превращался спорадически в спораду посреди спорад. С немецкого слово «риттер» переводится как «рыцарь», в шахматах рыцарем выступает конь, но коня немцы риттером не называют; у них имеется словечко «шпрингер», «прыгун», потому что эта фигура способна ходить загогулиной; не правда ли, отличная неистощимая тема для филологических, исторических и социально-антропологических исследований? Еще Риттер страстно изучал историю шахмат, как подлинную, так и анекдотическую.
Высокий, светловолосый, худощавый, он был настолько привлекателен, что, казалось, возраст над ним не властен. В его взоре постоянно сквозило юношеское, по-милому циничное любопытство (когда он не грезил наяву), а позы он неизменно принимал подчеркнуто (но необидно) драматические.
Во время той прогулки он чаще обычного погружался в мечтания, но продолжал исправно отмечать все мимолетные, диковинные, прекрасные и гротескные новшества на своем пути. Позднее он припоминал, что добрел практически до Портсмут-сквер и очутился не сказать что чертовски далеко от перекрестка Калифорния-стрит и Монтгомери-стрит. Так или иначе, он зачарованно взирал где-то там на витрину захудалого магазинчика, который раньше не попадался ему на глаза. Наверное, недавно открылся, ведь Риттер знал все лавки в окрестностях; но, судя по пыли и заброшенному виду, новый владелец не стал переоборудовать магазин и даже не потрудился сделать уборку. На витрине были выставлены великолепные товары, от подлинных старинных предметов до их бездарных современных копий. Блуждающий взгляд Риттера сразу же выцепил, к несказанному восторгу, саблю времен Гражданской войны в США, типовую промокопию звездолета «Энтерпрайз», совершенно новую на вид колоду карт Таро, высушенную голову дикаря, похожую на черную козявку из ноздри великана, набор вычурных заколок, блестящий серебряный сливочник, магнитофон «Сони», бутыль прошлогоднего виски в форме вагончика фуникулера, россыпь пуговиц с изображениями Джина Маккарти и Никсона[1], переднюю фару «роллс-ройса» («серебряный призрак», лукасовский «король дороги»![2]), электрическую зубную щетку, радиоприемник 1920-х годов, экземпляр журнала «Феникс» за прошлый месяц и три дешевых пластиковых комплекта шахматных фигур.
Но все это богатство словно испарилось в мгновение ока. Были мгновенно забыты отдаленные гудки пароходов в бухте, назойливый рокот машин, обрывки человеческой речи, расцвеченные звонким щебетом Чайна-тауна, отражение в зеркале девушки, наряженной в старинное платье и продающей цветы заодно с зонтами, раскрывшимися, когда из прибрежного тумана закапал дождь. Все внимание Стирфа Риттер-Ребила, до последнего кусочка, обжигающе остро сосредоточилось на крошечной фигурке, будто пытавшейся укрыться среди прочих фигур одного из шахматных комплектов. Это была приземистая и тусклая серебряная пешка, изображавшая воина-варвара. Риттер мгновенно опознал пешку, более того, мгновенно сообразил, к какому легендарному набору фигур она принадлежит, — он видел ранее фотографию такой же пешки, украденной у владельца; этот снимок ему показал приятель-шахматист португальского происхождения. В общем, Риттер сразу понял, что ему абсолютно неожиданно выпал уникальный шанс.