Л’Тисс вдруг пришло в голову, что и она ведь вполне может оказаться на их месте. Если хрупкая связка из Летучего острова и трёх «облачников» всё же потерпит крушение, у неё – лично у неё! – останется ещё шанс спастись на своей «стрекозе». Только вот – что потом? Вырваться из Каньона на хрупком инсекте не получится, а значит – посадка на поверхность ледника, изрезанную трещинами и покрытую острыми клыками ледяных глыб. И даже если повезёт, и она не разобъётся вдребезги – наградой станет всё та же неизбежная смерть, только долгая и мучительная. Холод и голод не оставят ей ни единого шанса, а выбраться на своих двоих из Каньона – затея бессмысленная. Лучше уж дотянуться до верного клинка из инрийского голубого обсидиана – и перехватить уверенным взмахом горло, разом избавляясь от неизбежной агонии в высокогорной ледяной пустыне.
«Облачник» – буксир плавно опустился на поверхность островка, и палубные рабы засуетились вокруг, стараясь держаться поближе к корпусу, дававшему хоть какую-то защиту от бешеных порывов. Не всем это удалось – прежде, чем швартовка закончилась, Наездница насчитала ещё три фигурки, унесённые прочь от спасительного клочка суши.
На носу замершего корабля снова замигала точка светового сигнала. Л’Тисс помахала рукой фигуркам на мостике и поправила надоевшую ей хуже горькой редьки кромку дыхательного слизня. Кажется, всё идёт по плану. Пока.
Если «подпольщики», укрывшиеся в недрах Летучего островка, действительно полагали, что вынимающая душу тряска при буксировке – это неудобно, то теперь им пришлось изменить своё мнение. К концу первого часа у Фельтке закончился запас боцманской матерщины; Ремер устал поминать самыми чёрными словами инри, затащивших их в эту проклятую костоломку. Малютка Чо, единственная из троих, страдала молча – толчки, удары, непрерывные сжатия газовых мешков, то и дело ужимающие их и без того тесное убежище до размеров деревенской будки-сортира, вымотали даже её.
Хуже всего была неизвестность. Пока Летучий Островок приближался к предгорьям Большого Барьерного Хребта, они по очереди выбирались наружу, чтобы оценить обстановку, но когда стало ясно, что – вот оно, начинается! – пришлось накрепко привязать себя к ячейкам сети, предварительно понадёжнее закрепив груз – и молиться, чтобы вынужденное путешествие поскорее закончилось.
Ощущение времени они утратили почти сразу. Фельтке, способный обычно угадывать время без часов с точностью до нескольких минут, скоро обнаружил, что совершенно не представляет, как давно их маленький караван вошёл в Каньон Бурь. Сумасшедшая тряска продолжалась не часы, а недели, месяцы, годы. Иногда снаружи прилетали протяжные звуки – то ли долгий скрип, то ли шорох, – и тогда весь массив мета-газовых гроздей, составляющих основание острова сотрясался и вибрировал. «Зацепились за скалы» – хрипел Ремер, и Фельтке, шептал под нос усвоенные в детстве католические молитвы вперемешку с длиннейшими нецензурными периодами.