А потом мы вышли из Игуэрры, и сельва накинулась с ревом и визгом, как свора голодных ягуаров, и её пасть кромсала и рвала наш отряд в клочья, и обескровила его ещё сильнее, проглотив Коко, и Гутьерреса Ардайю, и Мануэля…
Мы попали в засаду… Аларкон, шедший в группе авангарда первым, нагнулся, чтобы вытряхнуть камешек из ботинка. Этот Бениньо… Ему чертовски везло и во время похода, и потом, когда мы уже осиротели…
Он нагнулся, и в тот самый миг сельва над ним с ревом разинула свою железную пасть и щелкнула тысячами клыков. Этот первый же залп и сразил троих наших товарищей. Он просто смел их, как ощетинившаяся дьявольская метла сметает невесомые пёрышки…
Об этом Аларкон рассказывал командиру, медленно, словно тащил изо рта непомерные раскаленные камни. А командир слушал его. Там, в самом сердце сельвы, прогруженной в глубокую ночь, на самом дне непроглядного озера смерти, глубже которого было только ущелье Юро.
Командир не перебивал. Он вообще не имел привычки перебивать того, кто с ним разговаривал. После слов, обращенных к нему, командир всегда выдерживал паузу, которая означала: «Подумай, может, ты что-нибудь упустил, и тебе есть, что добавить?»
Наконец, Аларкон закончил. А Рамон всё молчал. И каждый из нас ощущал, как нарастает гул ещё не произнесенных слов. И тогда он сказал… Честное слово, лучше бы нас тогда поразила молния. Но вот уже несколько дней и ночей кряду на небе – пустом, вылинявшем от жары – мы не видели не то что грозовой тучи – ни облачка…
– Я предлагаю вам, боливийцам, покинуть отряд… – таковы были его слова. Зеленые молнии мерцали и целили в каждого из нас, пронзая насквозь тысячевольтным немым укором и кубинцев, и боливийцев, и несчастного перуанца Чанга.
Что ж, у командира был повод их произнести. После боя мы не досчитались не только троих убитых. Ещё двое – Домингес и Камба – бесследно исчезли во время суматохи, поднявшейся во время и после стрельбы. И если Камба давно уже потерял доверие Фернандо и остальных партизан, пропажа Антонио Домингеса всерьез встревожила командира. Этот чертов художник был посвящен в то, по какому маршруту отряд собирался продвигаться дальше. И вот теперь опасность уничтожения нависла над нашими головами. Я помню, как ловил ноздрями этот запах смерти, сочившийся из жирно блестевших листьями в ядовитом сумраке, онемевших от сытости джунглей.
– Следуйте по маршруту, проложенному Камбой… – продолжил он, словно в ответ на наше гробовое молчание. – В конце концов…
Командир не договорил, но ещё один изумрудный всполох в его бездонных глазах завершил эту страшную фразу.