Зигги утверждал, что, если бы беженцы были любой другой национальности, все пошло бы иначе. Но они были евреями – и их обрекли на смерть, даже на нечто похуже смерти. Страны всего мира приговорили евреев к таким кошмарам, по сравнению с которыми даже смерть казалась желанным исходом. Зигги рассказывал, как так называемые врачи в Освенциме проводили у заключенного резекцию желудка без анестезии. Он ярко описал, как эсэсовец заставил пожилого еврея держать над головой тяжелый дубовый стул. Когда тот уже не смог удерживать стул и уронил его на пол, эсэсовец забил его до смерти за неподчинение приказу. Зигги описывал истощенных узников – живых скелетов, на груди которых было так много вшей, что казалось, будто они носят белые рубашки в волнистую линейку. Его захватили воспоминания, от которых он никогда не мог избавиться. Скольких кошмаров можно было бы избежать одним небольшим жестом сострадания со стороны международного сообщества, единым росчерком пера!
«Нужно помнить всю историю, – обратился он к собравшимся в музеях, но трагическая ошибка этой страны в том, что историю здесь изучают недостаточно глубоко. Я горд тем, что я американец, я охотно размахиваю государственным флагом, пусть и говорю с акцентом, но должен подчеркнуть, что наших детей учат не так, как надо. Их учат профессии – но не истории. Они умеют строить небоскребы и мосты, но, если спросить инженера, что он думает о Наполеоне, он ответит: “Вчера вечером я его заказывал на десерт”. Молодые люди могут изучать право или бухгалтерское дело, но сначала им нужно получить настоящее образование. Нужно учиться на ошибках прошлого!»
Церемонии завершались, и гости расходились, тронутые речами и историческим свершением, которое являло собой открытие Американского мемориального музея Холокоста. Но для Зигги впечатление от посещения музея длилось недолго, потому что правительство по-прежнему было недовольно его бизнес-империей, и это недовольство набирало новые, обескураживающие обороты.
С тех пор как компания Wilshire вступила в конфликт с Федеральной резервной системой, аудиторы из Федеральной корпорации по страхованию депозитов (ФКСД) стали пристально следить за методами ведения дел в банке TCNJ. ФКСД была учреждена для общественного контроля за американскими банками, а методы TCNJ хотя и не были противозаконными, но балансировали, по мнению чиновников, на краю нормы.
Серьезные претензии со стороны ФКСД вызывала привычка Зигги покупать государственные ценные бумаги с рейтингом ААА на миллиарды долларов и продавать до истечения полного срока. Его интуитивное представление о том, когда покупать и продавать казначейские облигации, всегда позволяло TCNJ получать значительные доходы. Алан, сын Зигги, вспоминал, как однажды в 1990-х годах отец опоздал на совещание совета директоров банка, плюхнулся в кресло во главе стола из красного дерева и провозгласил: «Простите, что опоздал. Я только что заработал четыре миллиона долларов на продаже бумаг на сто миллионов».