ОА: Знали ли вы круг ленинградских диссиденток-феминисток? В 1979 году они выпустили альманах «Женщина и Россия», а после принудительной высылки редакции за рубеж журнал стал называться «Мария», и это был ленинградский православный феминизм. Знали ли о нем в Москве?
АМ: Я знал Татьяну Горичеву, но как представительницу ленинградской философии. Они даже переписывались с Борисом Гройсом, в самиздате фигурировала их переписка. Была также важная фигура Пиамы Гайденко, которая переводила Хайдеггера и сама была заметным философом. Еще была переводчица и исследовательница Евгения Завадская, она переводила книги о Китае и учении дзен.
ОА: Эндрю Соломон в «Irony Tower» подробно описывает круг Фурманного. Там есть интересное предположение, высказанное Константином Звездочетовым. Он говорит о том, что советские женщины, эмансипированные по праву рождения, высшей точкой женской эмансипации в большинстве своем представляли себе «шпалоукладчицу». И женщины художественного круга этой эмансипации и участия в политике (скомпрометированной женотделами и партсобраниями) пытались избежать с помощью ускользания, молчания и погружения в консьюмеризм. Согласны ли вы с этим?
АМ: Об этом я не думал. Но могу сказать, что, например, в диссидентском движении были женщины – Вера Лашкова, Наталья Горбаневская, Юлия Вишневская, Людмила Алексеева, и они очень активно занимались политикой.
ОА: А в вашем кругу женщины наоборот не участвовали в фиксации дискурса.
АМ: Ну почему, Сабина Хэнсген много всегда писала. Она появилась в 1983 через Абалакову–Жигалова.
ОА: Она снимала перформанс «16 позиций для самоотождествления, или Красная комната», верно?
АМ: Возможно, но что совершенно точно, вместе мы сделали первый видеоарт в России. Это есть в исследовании Антонио Джеузы. Это 1985 год, работа называется «Разговор с лампой», по мотивам моего одноименного текста 1975 года «Я слышу звуки».
ОА: Влияла ли она на ваш круг?
АМ: Мне сложно отметить какие-то конкретные вещи, но разумеется влияла, так как мы все друг на друга влияли.
ОА: Я бы хотела задать вопрос про мужское. Я очень люблю вашу повесть «Каширское шоссе», это очень важный документ и замечательное художественное произведение. Ощущался ли мужской гендер в конце 1980-х? Ощущали ли вы себя представителем социальной группы «мужчины», ощущали ли какие-то довлеющие стереотипы?
АМ: Сто процентов нет. Эта тема никак не фигурировала.
ОА: То есть в момент обдумывания мысли «кто я есть» возникает слово «человек», без половой принадлежности?