ОА: Расскажите, пожалуйста, о ваших проектах «Эти странные семидесятые» и «Переломные восьмидесятые». Как появилась эта идея? Почему уже в 2000-х?
ГК: Да, эта идея родилась около 2000 года, после долгого периода освобождения ума и отстранения от российской суеты.
ОА: Считаете ли вы этот проект формой архива?
ГК: Скорее мне хотелось создать материал, фиксирующий некий постфактумный уровень сознания, материал, который сможет послужить источником для исследователей. То, что стали писать в то время о прошедшей истории, очень часто отходило от истины довольно далеко, поэтому мне показалось необходимым многое объяснить и откорректировать. Я анализировал эту ситуацию во время жизни в Канаде: там я заметил, что какие-то моменты стали критиками радостно форсироваться, а какие-то забываться, ведь анализом контекста никто не занимался. Мне захотелось создать контекстуальную картину тех лет. С 1980-ми, возможно, я несколько перестарался; от каких-то текстов или персонажей можно было отказаться, но это всегда связано с неловкостью, и оттого, как говорится, возникли излишки.
ОА: Как собирался материал? Вы рассылали по друзьям и знакомым какой-то запрос или брали уже готовые тексты?
ГК: Я предлагал высказаться тем, кто мог самостоятельно писать. Или брал интервью.
ОА: Если да, то почему в них так мало женщин-художниц? Потому что их вообще мало?
ГК: Да, у многих я просил тексты, но получил по-разному мотивированный отказ. Ведь многие совсем перестали заниматься искусством в 1990‐е или позже; можно сказать, что они наигрались и сменили род деятельности.
ОА: Есть ли, на ваш взгляд, разница между мужским и женским искусством?
ГК: Наверное, если смотреть на некоторых художниц, то да. Фрида Кало, например, – это что-то особенно женское. Или Зинаида Серебрякова. С другой стороны, у многих художниц присутствует гендерная амбивалентность – нет выраженной гендерной идентификации. Наверное, никто не ставил такого эксперимента – к примеру, по стихам определить пол автора, хотя мне кажется, что это даже легче, чем с картинами. В фотографии подвизались многие женщины, уже в XIX веке Джулия Маргарет Камерон была выдающейся личностью – но у нее нет ярко выраженных женских тем. А вот у Салли Манн – есть. Нэн Голдин – женский аналог Мэпплторпа, но смягченный, лишенный его резкости и брутальности… Наверное, в целом, женщины хотят исследовать в своем творчестве какие-то близкие им вещи, как те же Маша Константинова и Ира Нахова. У нас в те годы не было гендерного вопроса, женщины воспринимались как «одни из нас».