МЧ: Надо понимать, что мы сейчас обсуждаем круг художников-концептуалистов, а не философский круг. Многие художники из этого сообщества – и женщины и мужчины – не писали теоретические тексты. Вы привели имя Милы Скрипкиной, соавтора Олега Петренко из группы «Перцы» – они оба не писали текстов и делали прекрасные работы.
ОА: Никита Алексеев говорит, например, о том, что, на его взгляд, существовало негласное разделение труда – мужчина теоретик, женщина – художник, соавтор.
МЧ: Да, даже у нас в группе «Медгерменевтика» все 10 лет действительно писали только мужчины, то есть Лейдерман, Ануфриев и Пепперштейн, создавали художественные проекты и в первую очередь дискурс. Когда Лейдерман ушел из группы, старшим инспектором сделали Володю Федорова (Федота), и он дискурсом тоже не занимался. У меня, в этой интенсивной творческой деятельности, совершенно не было претензии влезать в теоретизирование.
ОА: То есть ваше неучастие в дискурсе объясняется отсутствием амбициозности?
МЧ: Отсутствием интереса к этому.
ОА: Осознавался ли вами текст в качестве средства фиксации дискурса?
МЧ: Естественно, осознавался.
ОА: То есть неучастие в нем художниц было сознательным? Они понимали, что текст – средство «застолбить» себя в истории искусства, но сознательно не делали этого?
МЧ: Надо понимать, что в то время «история искусства» была другая, возможно, что в той истории был исключительно «мужской» дискурс.
ОА: Вы сейчас работаете в сфере, близкой к искусствоведению, соответственно, я могу предположить, что у вас есть некий интерес к теории и истории искусства. Когда он появился?
МЧ: Он был всегда.
ОА: То есть в 1970‐е или 1980‐е ваш интерес к теории не проявился?
МЧ: Он был всегда, но проявлялся опосредованно, через работы.
ОА: Был ли у вас интерес к соавторству?
МЧ: Да, был.
ОА: А с кем еще, кроме Сергея Ануфриева, вы работали в соавторстве?
МЧ: У меня была чудесная соавторка Ольга Зиангирова. С ней вместе мы делали работы – перформансы, видео, выставки.
ОА: Это уже в 1990-х? Насколько я знаю, Ольга Зиангирова в 1990‐x тоже входила в феминистский круг художниц, верно?
МЧ: Да.
ОА: В конце 1970‐x и в 1980‐е интерес к соавторству еще не созрел?
МЧ: Дело даже не в интересе, а скорее в возможностях. Возможностей не было. Было интересно находиться в самом этом кругу, встречаться, смотреть работы.
ОА: Сегодня интерес к соавторству причисляют к тенденциям 1970‐x годов, которые продолжились в 1980-е, тогда сложились и группа «Гнездо», и «ТОТАРТ», и даже «Коллективные действия».
МЧ: В семидесятых я была школьницей, училась помимо обычной школы еще в художественной, которая находилась на Красной Пресне, недалеко от Малой Грузинской. Мы с подругами ходили после занятий на многие выставки Объединения художников-графиков – «10 московских художников», «20 московских художников» и так далее, стояли в огромных очередях туда. А 1980‐е для меня – это период обучения и накопления знаний, почти как университет, хождение на акции, квартирные выставки, концерты и чтения – всевозможные мероприятия, количество которых интенсивно увеличивалось в перестройку, к концу 1980‐x годов.